Море в глубине вселенной. Никита Кузнецов

А ну пойдем!

      Это было настоящее фиаско… Не то чтобы злое лицо матери вызывало у меня ужас, скорее я боялась не попасть в клуб сегодня ночью. Жизнь ведь так коротка, а мне уже исполнилось восемнадцать лет – старость не за горами. В таком возрасте, запертая в жалком городе-призраке, я могла делать только две вещи, чтобы не сдохнуть со скуки: бухать и писать стихи. После еще пары-тройки ударов мама успокоилась и заперла меня в комнате. К вечеру я достала тетрадку и раздумывала, что бы сочинить. Бодун – лучшее время, чтобы писать: чувства обострены, и ты концентрируешься на процессе, а не на том, как тебе плохо. Я пошла на кухню, свет потихоньку покидал дворы, в окне я увидела потрясающий закат, который явно бы понравился моему брату. Я сфоткала его на телефон и скинула ему. Если бы не Марк, я бы никогда не стала писать стихи. В детстве он постоянно читал книги и запоминал какой-нибудь стих оттуда, а после зачитывал его мне, пока его интонация не становилась идеальной. Я взяла карандаш и стала писать.

      Как же прекрасен

      Этот дивный закат!

      Окно на кухне —

      Мой экспонат.

      Сажусь с листочком,

      В руке карандаш,

      На фоне соседи кричат:

      «Ты алкаш!»

      Быстро пишу,

      Пришла темнота,

      Глаза залепило,

      Спать уж пора.

      Немного усилий…

      Одна строка…

      И вот вновь закат,

      Но только с утра…

      Говно. Я скомкала лист и выкинула его в окно. Мама к тому времени уснула, а значит, настала пора сваливать. Я зашла в свою комнату, открыла шкаф и вытащила потрясающее платье, расстегивающееся вдоль задницы. Завязала в рожки свои покрашенные в седой цвет волосы, достала помаду могильного оттенка, накрасила ресницы, подчеркнув голубые глаза и была готова покорять мужиков.

      Я вылезла через окно и скинула свои туфельки вниз. Мы живем на первом этаже, газовая труба проходит прямо под моим окном, поэтому спустилась я без всяких проблем. Я шла через дворы, постукивая каблуками и мерцая вишневой сигаретой во тьме. «Я знаю, что прожигаю свою жизнь, но остановиться было бы кощунством», – приговаривала я, убеждая себя.

      Рита встретила меня в своем самом шлюшечном платье: ее сиськи почти вываливались из декольте; она держала пакет с бухлом. Обычно мы выпиваем все это в заброшке через дорогу от ДК. Начинаем мы, как правило, с сидра, затем идет красное вино, белое вино, немного шампанского. В темноте этого здания мы накачиваем себя алкоголем, никотином, говорим о членах, и вот, когда мы уже доходим до нужной кондиции, наши ноги плетутся на танцпол. Поднимаясь по лестнице в клуб, я ловила на себе взгляды парней. Самцы чувствовали, что мы в говно, и хотели этим воспользоваться.

      Дом культуры, с утра был местом концертов, а вечером превращался в блядюшник, он разделялся на три части: зона №1 – это продажа билетов и, самое главное, туалеты, где все ебались и курили; зона №2 – темное место со столиками и барной стойкой: здесь все начинали обниматься и сосаться, чтобы потом перейти