Ты – моя паранойя. Элла Александровна Савицкая

левый хрен, трогающий ещё так, как не трогал никогда я.

      Вхожу в раздевалку и засаживаю кулак в железный ящик. Дверца жалобно гнется под силой удара, а я сам ничего не чувствую. Точнее внутри – то адским огнём полыхает, но кулак будто под анестезией. Меня словно заперли в собственном теле, которое лишилось любых ощущений. Существуют только внутренности, которые выворачивает, жжет, разрывает.

      Следом за мной вываливается народ, пацаны кто в душ направляется, кто предъявы мне кидает за самовольное поведение на поле. Я стаскиваю с себя форму и сажусь на скамейку, упираюсь ладонями в колени и запускаю в мокрые волосы пальцы.

      Мне срочно нужно что-то, чем можно заменить футбол, иначе меня разорвёт к чертям.

      – Эй, – окликает Макс. Поднимаю голову и натыкаюсь на пилящий взгляд друга, – какого с тобой творится? Вроде вчера свалил с какой-то девчонкой. Отшила что ли?

      – Типа того.

      Макс присвистывает.

      – А че так? За полгода забыл как другом своим пользоваться?

      – Придурок, – качаю головой, – это Тара была.

      – Тара? – физиономия Лоренса вытягивается, – Подожди, Тара, которая кинула тебя полгода назад? А как я её не узнал?

      – Плохо смотрел.

      – Ну, я ж не ты, чтобы из миллиона её высекать, – стебется, а потом садится рядом, – Поговорили?

      Макс помнит, как я выживал после её отъезда. Сколько он мне девчонок подсовывал, чтобы «вытравить» её из памяти, или точнее «вытрахать», да только меня от всех отвернуло. Пил только как не в себя и творил хрень всякую. Гонять начал, почти всё тело татушками забыл. Они и до этого у меня были, но немного совсем. Сейчас же восемьдесят процентов кожи забито краской. Эта боль, которую испытывал во время набивания, успокаивала и отвлекала. Теперь благодаря татуировкам и футболу меня зовут сниматься для реклам в соцсетях и журналах. Сильно я этим не увлекаюсь, но, когда предлагают хороший гонорар, соглашаюсь. Не зависеть от предков меня вставляет куда сильнее, чем просить у них карманные.

      – Угу. Типа того, – увиливаю от ответа.

      Встаю, достаю из шкафа полотенце и направляюсь в душ.

      Макс идёт за мной.

      – Короче, я понял, – бухтит он, – Она вернулась, а ты нет. Как висел в своей клоаке, так там и остался. Брат, так нельзя. Тебе двадцать, а ощущение, что восемьдесят. Жизнь приглашает в свои объятия и надо это принимать, а ты зациклился, словно других тёлок кроме неё нет.

      Знаю. И с одной стороны это реально бесит, особенно если учесть, что она то по ходу больше во мне не нуждается. Одна только мысль об этом проносит фантомную боль за ребрами такой силы, будто их крошат изнутри. Даже треск слышу.

      – И что ты предлагаешь? Вариант с другими мы проходили, не помогает.

      – Он не помогает, потому что твой мозг настроен на одну радиоволну по имени Тара. Переключись на другие и отвлечешься. Ты не трахался уже сколько?

      – Не твое дело!

      – Ну да, ну да, – хмыкает Макс, – просто цифра такая большая, что даже самому страшно озвучивать! Короче, сейчас после трени собираем пацанов и валим