Ах, за речкой-рекою… (сборник поэзии). Олег Ладыженский

орк, Париж и Харьков —

      Поднимается стеною – в тихой кассе спят билеты —

      Пляшет кровь в набухших жилах – спят бомжи в уюте парков,

      На скамейках – пляшут ступни, груди, змеи в опояске,

      Меч и сабля, лук и стрелы, пляшет ненависть нагая —

      Спят спокойствие и кротость – гнев вскипает в древней пляске —

      Поясами часовыми, как в раю, пренебрегая,

      Спят Чикаго и Житомир, Катманду и Копенгаген,

      Спят столицы и деревни – пляшет мощная богиня,

      Попирая чьи-то лица неустанными ногами —

      Оставайся ли на месте, из последних сил беги ли,

      Не уйти тебе, несчастный! Если сон тебя не свалит,

      То настигнет страшный танец – меж великих полушарий

      Сна и пляски ты застигнут, как зерно меж жерновами,

      И мукою станет белой все, что битве их мешает.

      Эта битва – смысл жизни, эта битва – правда мира,

      Эта битва – вкус столетий, ядовитый и прекрасный,

      И пока богиня пляшет, пролетают копья мимо,

      И пока мы спим спокойно, значит, битва не напрасна.

      Харон

      Харон возьмется за весло

      (На скулах – желваки),

      Удар – и лодку отнесло

      От берега реки.

      Аэропорт, автовокзал,

      причал, перрон…

      Закрыв усталые глаза,

      гребет Харон.

      Мозоли в жилистой горсти,

      горбат, как стих…

      Иным – летать, иным – ползти,

      Ему – грести.

      Старый Персей

      Убил Медузу. Смотрелся в щит.

      Махал мечом.

      Давненько было – ищи-свищи.

      Я ни при чем.

      Циничен, скуп, равнодушен, лыс.

      Мне – шестьдесят.

      Смотрю на время из-за кулис,

      Лис – на лисят.

      Убил Медузу? Велик ли прок?

      Она – во мне.

      Душой, не телом, на долгий срок

      Окаменел.

      «Я – славный малый, я – дрожь в коленках …»

      Я – славный малый, я – дрожь в коленках,

      Я – смех в ночи,

      И если стенка пойдет на стенку,

      Тогда кричи.

      Меж этих стенок зажат, расплющен,

      Узнаешь вдруг,

      Что я – вплотную, что я – не лучший,

      И я – не друг.

      «У Ходжи Насреддина ишак да чалма …»

      У Ходжи Насреддина ишак да чалма,

      Да халат, где дыра без заплаты.

      Но ночами ходжа просто сходит с ума –

      Ему снятся блестящие латы,

      Да дамасский клинок, да скакун вороной,

      Да высокая ратная слава…

      Просыпаясь, Ходжа неприветлив с женой

      И с соседями слева и справа.

      Он не знает, что в блеске сверкающих лат,

      В бой идя, как идут на работу —

      Тот ишак, да чалма, да дырявый халат

      Часто снятся в ночи Ланселоту.

      Мой мир – театр

      Каменный гость

      – Что скажешь, донна Анна,

      За шаг до Командора,

      За вскрик до дон Жуана,

      За мертвое «до-дон…»

      Капели с потолка?

      – Скажу, что страсть желанна,

      Что в сердце нерв надорван,

      Скажу, что доживала,

      И вот – горит ладонь.

      Пусть тянется рука.

      – Что скажешь, донна Анна,

      Под мраморную поступь,

      Под отблески зарницы,

      Под лейтмотив измены,

      Звучащий сквозь века?

      – Скажу, что шла незванной,

      Что в склепе – голый остов,

      Скажу: гнила в темнице,

      И вот – упали стены.

      Пусть тянется рука.

      – Что скажешь, донна Анна,

      О, что услышат уши

      Разгневанного мужа,

      Восставшего для мести,

      Как ангел из песка?

      – Скажу, что в сердце рана,

      Что смерть – итог не худший,

      Скажу: удар не нужен,

      Когда финал известен.

      Пусть тянется рука.

      Сонет трагика

      Пора, мой друг. Разъехались кареты,

      Унылый дождь висит