Три дня без любви. Андрей Кивинов

своему Косте, узнай, что за товарищи. Не будут ли мстить?

      – Уже позвонил. «Газпромовцы» оба. Бывшие бандосы. Сначала мочат, потом разбираются. Удачную сделку обмывали. С блядьми. Номер «люкс» заказали. А эти качки – охранники.

      – Мечты сбудутся.

      – Поэтому им деньги и не нужны. Денег у них самих много. Мозгов мало…

      – Интересно, с девчонками что? Может, позвонить? Никита дотянулся до стакана с водой и сделал пару глотков.

      – Хм… Не знаю, удобно ли… Они, наверно, расстроились. Я подозреваю, что их того…

      – Чего, «того»? – побледнел и без того бледный Вадик. – Утопили?

      – Не. Какой резон? Отработать могли заставить. «Газпромовцы» – то баб себе принесли, а вышибалам… Но это только версия. Не бери в голову, захотят сами позвонят. Им-то по большому счету все равно с кем. С нами или с ними. За тем и шли. Плохо, больничный Наташка теперь не сделает. Кстати, а зачем тебе теперь липовый больничный? У тебя настоящий есть. Еще и круче. Вот – очередное доказательство моей теории. Что даже в плохом всегда есть хорошее.

      Вадику опять позвонила мама. Обижалась, что он ей так и не отзвонился. Вадик пробормотал, что не смог.

      – Так что у вас с Лерой? Она ничего не говорит.

      – Нормально все, ма… Поругались немного. Я у Никиты сейчас.

      – А домой собираешься? Первый час ночи уже.

      – Правда? Я и не заметил. Не, ма. Я снова у Никиты останусь. Он мне на полу постелет.

      Сама Лерка больше не звонила. Ни на трубку, ни Никите. И Вадик пока не собирался. Пускай помучается. Конечно, рано или поздно позвонить придется. В следующее воскресенье, кстати, они собирались в деревню к Алешке и тестю с тещей… Но пока никаких звонков.

      Никитиной матушке соврали, что случайно угодили под разборку фанатов «Зенита» с ментами. Когда сидели (вернее, лежали) в «травме», по телевизору, стоящему в приемной, сообщили, что фаны действительно атаковали превосходящие силы милиции на подступах к «Петровскому». Матушка, находившаяся в жесткой оппозиции к городским властям, заявила, что этого так не оставит и, если потребуется, дойдет до Комиссии по правам человека при ООН.

      – Ну, ничего. В общем-то, на свои четыре тысячи мы наесть и выпить успели. И даже в баньке попарились и в караоке спели. А раны заживут, – подвел итог развратному мероприятию Никита, после чего кивнул на пах. – Главное, агрегаты целы.

      – У меня сотрясение.

      – Чего, агрегата?

      – Мозга.

      – Фигня. У меня тоже. Кстати, каждый раз, когда парашютист приземляется, он получает сотрясение.

      – Какой парашютист?

      – Любой. Прикинь, многие по пятьсот раз прыгают. Там уже и мозгов-то, наверно, нет. Но ничего, живут. Я это все к чему? – Никита выдержал мобилизующую паузу. – У тебя деньги остались?

      – Налички нет, «газпромовцы» забрали. Карточку, слава богу, в баню не взял.