Долгожданная для князя. Анжелика Нойманн

стоишь целых двести золотых. Растешь».

      –Я согласна на пятьсот золотых, – никаких «действий» Эмз от меня не получит. А медлить с продажей нельзя, тревога гнала меня вперед прямо сейчас.

      –Что ж, пусть так. Ваш выбор, госпожа, – На стол легла стопка бумаг – договор в нескольких экземплярах.

      Из ростовщической лавки я вышла с мешочком монет и тяжелым сердцем. Продать свое детище, плод трудов последних нескольких лет за пятьсот монет?! В голове не укладываюсь.

      Но мир меняется, нельзя сидеть на месте и надеяться на чудо. Нужно действовать.

      Придя домой, я вытащила свой маленький чемодан. Достаточно маленький, чтобы нести его в руках. Он вместил пару обуви, платье, ночное белье и мешочек с золотом.

      Сама я переоделась в коричневое льняное платье, а на него прикрепила холщовый пояс с потайным кармашком, по типу того, с которым я сбежала семь лет назад из отчего дома. В кармашек я сложила горстку золотых украшений, который хранился в моей комнате. Это были особо дорогие моему сердцу изделия, которые я категорически не хотела продавать. Что ж, моя сентиментальность сыграла мне на руку.

      Перед уходом я решила в последний раз выпить чая на первом этаже. Оставив чемоданчик наверху, я спустилась вниз и села в удобное кресло с изящной фарфоровой кружечкой в руке. Обвела мутным от слез взглядом когда-то утонченное помещение, отделанное в лучших традициях элитных салонов столицы, теперь превратившееся в мое личное знамя потери.

      Допив чай, я услышала на улице ужасные крики и звон оружия. Дверь в лавку слетела с петель, и в помещение вошли воины в доспехах с изображением герба Эльиза.

      Глядя на приближающихся воинов, я понимала, что моя сентиментальность сыграла против меня.

      Один из воинов схватил меня за руки, выталкивая на улицу. Двое других принялись быстро осматривать помещение.

      Снаружи царил настоящий кошмар. Небо полностью заволокли тучи, а на головы людей сыпался противный мелкий дождик. Толпы воинов в доспехах врывались в дома, хватали людей, погружая их в повозки. Из окон некоторых зданий шел легкий дымок, говоря о начинающихся пожарах. Ужас войны поразил меня. Я застыла на месте, потрясенно оглядывая конец моей мирной жизни. Как оказалось, разорение – не самое страшное в жизни.

      Меня грубо пихнули в спину, вынуждая забраться в повозку, где друг к другу испуганно жались люди. Я хотела забиться в дальний угол, чтобы обо мне вспомнили как можно позже. Но плотная стена людей не пропустила меня, вынуждая оказаться в самом центре. Воины загружали все новых и новых людей. С каждым новым человеком у меня оставалось все меньше личного пространства и, когда повозка со скрипом двинулась, я ощущала себя маринованным помидором в банке – так же тесно и мокро. Опасаясь за сохранность украшений, я вцепилась руками в пояс, коря себя за то, что не догадалась положить пару золотых в кармашек. Все пятьсот желтых камушков остались лежать в чемодане на втором этаже лавки.

      Дорога показалась вечностью. Из-за большой скученности сесть не представлялось