Красное колесо. Узел I: Август Четырнадцатого. Книга 1. Том 1. Александр Солженицын

судьба! На визитной карточке, представляешь: Ксения Захаровна Томчак! Так и несёт не то тачанкой, не то овечьей шкурой, в порядочном доме и не примут.

      – Но если бы не эти овцы, Сенечка, ты б не увидела ни гимназии, ни курсов…

      – Да лучше б и не увидела! Не знала б, что́ потеряла. Вышла б за такого печенега с десятью мельницами, фотографировалась бы как каменная баба позади мужниного стула…

      – А тем не менее, – вговаривала Ирина с тихой настойчивостью, – народные основы…

      – З д е с ь – народные основы? Печенежские?!

      – Вот здешнее всё, – упрямо вела Ирина, с челом прихмуренным, и напряжена была её изгибистая высокая шея с голубыми прожилками, – гораздо ближе к народным основам, чем твои просвещённые Харитоновы, равнодушные к России.

      Ксенья загорячилась, заёрзала в гамаке, упёрлась в тугие ромбы:

      – Боже мой, ну откуда у тебя эти неподвижные категорические суждения! Никогда ты никого Харитоновых не видела – почему ты их так терпеть не можешь? Все честные, все труженики – чем тебе их семья не угодила?

      От резких поворотов Ксеньи через ячейку гамака провалилась книжка.

      Ирина уверенно покачивала голову с башенкой накрученных волос:

      – Никого не видела, а всех таких знаю. Они все только клянутся народом, а к России…

      – Но Харитоновых – не смей! не трогай! – уже раздражилась Ксенья.

      Ну, не так повела, Ирина раскаивалась. Не надо было Харитоновых прямо. Но:

      – Мне горько, Сенечка, что тебе всё здесь стыдно и смешно. Правда, многое. Но зато и народная жизнь, самая твердь под почвой. Тут – и хлеб родится, не в Петербурге. Тебе – и посты лишние. А в постах – люди вырастают.

      – Ну ла-адно, – жалобно просила Ксенья. И спорить было лень, а что-то и правильно.

      – Я только хотела сказать, – как можно уступчивее вывела Ирина, – что мы очень легко смеёмся, нам всё смешно. Висит в небе комета с двумя хвостами – смешно. В пятницу было затмение солнечное – смешно.

      А уж Ксенья вовсе не спорить хотела, сердитость её как нанеслась, так и унеслась. Она жмурилась на лиственно-солнечный потолок:

      – Ну, правда же… Есть астрономия…

      – Да астрономия пусть как угодно, – стояла Оря спокойно на своём. – А вот шёл князь Игорь в поход – солнечное затмение. В Куликовскую битву – солнечное затмение. В разгар Северной войны – солнечное затмение. Как военное испытание России – так солнечное затмение.

      Она – загадочное любила в жизни.

      Ксенья наклонилась цапнуть книжку с земли, чуть сама не вывалилась, и растрепались волосы, а из книжки выпал распечатанный конверт.

      – Да! Я ж тебе не сказала! – от Ярика Харитонова письмо. Представь: их срочно выпустили, на второй день войны! Письмо – уже из Действующей армии! А пока дошло до нас – он бьётся где-нибудь! И – радостное письмо! Доволен!

      Одногодок,