Бессмертные витязи. Сергей Юрьевич Соловьев

пшено пахло медовыми сотами. Воины с радостью уплетали угощение. Так что пустая колода нашлась быстро.

      Карл обошел каждого из двадцати кнехтов, всех ободрил, нашёл всем нашёл хорошие слова, и воины улыбались сеньору. Рыцарь был прирождённым полководцем. умным, храбрым и умелым, мог сделать то, что не каждому опытному предводителю было под силу

      – Карл- подозвал Марио Кастелли. – вот, одна колода, как десять горшков. Всё зелье здесь. Промахнуться нельзя, огненного состава совсем мало осталось. И помни, бей по воротам, не тронь витязей. Этого едва хватит пробить нужную брешь.

      – Я сделаю всё, что прикажите, ваше преподобие.

      – Предаю тебя в руки Господа, рыцарь!

      И епископ встал на колени прямо на голую землю и принялся класть поклоны. Смотря на молящегося сеньора, Карл фон Ратсдорф начал креститься, и целовать образок, добытый из под нечистой нательной рубашки.

      Близился рассвет, и колонны двух отрядов, назначенные на приступ, прятались за фашинами, и старались не шуметь. Солнце не торопилось подняться над горизонтом, словно само прячась от недобрых людей.

      – Расступись, расступись! Дайте проехать, – требовательно увещевал Тощий Гюнтер, оруженосец фон Ратсдорфа.

      – Чего там? – недовольно отвечали даны передового отряда, – Это твой таран, Тоший? Ии ты свой плоской задницей выбьешь ворота? Да венды и так над тобой смеются!

      – Да ты прямо стал шутником, Ансельм! Мой зад сейчас проделает в воротах дыру размером с повозку съестным нашего жулика Карла!

      Воины приглушенно рассмеялись, и к балагурам стал проталкиваться здоровенный сотник Торкиль, известный своими пудовыми кулаками.

      – Рыцарь, уйми своих! А вы, корм для рюгенской селёдки! Молчите, или король отрубит головы виновным!

      Ансельм прикрыл лицо своим побитым щитом, а его друзья пригнулись в строю, что бы Торкиль их не заметил.

      – Гюнтер, приготовь фонарь. Воины, щиты выше, – командовал Ратсдорф.

      Ополченцы поздно заметили винеи на колесах, медленно двигавшиеся к валу и рву города. Но вот, засвистели стрелы, и в небо поднялся жирный чёрный дым, нестерпимо вонявший смолой. До ворот за рвом оставалось шагов двадцать, и рыцарь помянул и Бога и Чёрта, и поднёс к фитилю бочонка с зельем огонь фонаря.

      – Раз, два, три, – сосчитал он, и по высокой дуге бросил липовый бочонок в цель.

      Рыцарь в волнении смотрел, как летит липовая колода, как катится к створкам тяжёлых ворот, обитых железом. Он только успел выдохнуть три раза и случилось…

      – Бабах!

      Заложило уши от громадной вспышки, огненный факел поднялся выше башни, вылетело одно бревно, и раздался сильный скрип. В сторону датчан прилетели два бревна, убив и покалечив пятерых пехотинцев. Десятники с трудом удерживали армию, готовую в страхе разбежаться.

      – Остановитесь, воины! – кричал епископ, – Сейчас господь явит своё чудо!

      Надвратная башенка, лишенная теперь крыши из дранки, улетевшей в море при взрыве, раскачивалась при ветре. Ворота задумчиво постояли две секунды, затем их обломки