Мы потребуем крови. Девин Мэдсон

лошадка. Смутьян. Наши обычаи, догматы и верования важны, поскольку объединяют людей ради общего дела…

      – Так же, как желание выжить.

      Она подняла брови, и они исчезли в тени ее короны.

      – Я не люблю, когда меня перебивают, Рах э'Торин. Ты здесь не капитан. У тебя нет никакого ранга. Я задаю все эти вопросы, потому что ты не единожды не исполнял приказы своего гуртовщика, и я хочу понять почему.

      – При всем уважении к твоему прошлому, у тебя здесь тоже нет никакого ранга, изгнанная заклинательница лошадей Эзма э'Топи.

      Не стоило этого говорить, но ее слова наполнили меня безмолвной яростью, которую телесная слабость только усиливала. Я не мог встать и уйти, тем более сражаться, но будь я проклят, если позволю этой женщине, осужденной всеми заклинателями степей, сомневаться в моей преданности.

      – Верно, Рах э'Торин. Именно так.

      Эзма улыбнулась, не дав мне ощутить ни малейшего удовлетворения, взяла с колен тарелку и стала есть, больше не обращая на меня внимания. Левантийцы все так же окружали ее, ловя каждое несказанное слово. Позади меня Тор неохотно снова взялся за книгу.

      Из-за костра подошла левантийка с тарелкой еды.

      – Честь тебе, – сказала она, ставя тарелку рядом со мной, и сделала долгий приветственный жест.

      Она ушла, прежде чем я успел ответить, но тут же подошел другой левантиец. Вторая тарелка и еще более долгое приветствие.

      – Честь тебе, – сказал он и исчез.

      Тор уставился в книгу, решительно настроившись ничего не говорить. Эзма сурово наблюдала за очередным подходящим.

      Она сказала, что здесь есть кое-кто из моих бывших Клинков, но я никак не был готов увидеть Амуна, несущего мне тарелку. Амуна, который отказался сражаться за чилтейцев. Амуна, которого бросили и считали мертвым.

      – Честь тебе, капитан, – сказал он, сложив кулаки, когда поставил тарелку, и ушел, прежде чем я нашелся с ответом.

      Встретившись взглядом с Эзмой, я поразился мелькнувшей в ее глазах ненависти. Я ничего не сделал. Ничего не сказал. И все же заклинательница разгневана выказанным мне уважением.

      – Что ты читаешь? – спросил я Тора, чтобы хоть как-то отвлечься от назревающей неловкой сцены.

      – Священную книгу чилтейцев. – Он показал мне обложку. – Дишива дала мне перевести ее, и это до ужаса сложно. Я не знаю многих слов, причем одни кажутся буквальными, а другие – просто какая-то выдуманная чепуха.

      – Дишива дала? С чего бы вдруг?

      – Она точно не сказала, но доминус Виллиус убил Матси, потому что не хотел, чтобы левантийцы прочли ее, а значит, это важно.

      Я поискал на его лице признаки того, что он лжет.

      – Лео Виллиус убил Матси? Матсимелара?

      – Ядом красношапочника, намазанным на обложку. Ой, я забыл, что Лео тебе нравится. Похоже, в списке твоих ошибок появилась новая строка.

      – Мне нравился не он сам, – солгал я. – Он собирался освободить нас. Позволить вернуться домой.

      Я взглянул на неподвижный силуэт заклинательницы