Числа. Трилогия (сборник). Рейчел Уорд

крикнул он мне вдогонку; голос отскакивал от бетонных стен.

      – Пойду погуляю, – буркнула я.

      – Ну и классно, – сказал он, нагоняя меня. – Погуляем, поболтаем, – добавил он. – Погуляем, поболтаем.

      Подошел поближе, к самому плечу, даже касаясь одеждой. Я шагала опустив голову, надвинув капюшон, под кроссовками мелькала тропинка, усыпанная гравием и мусором. Ну и видок у нас, видимо, был: я совсем мелкая для своих пятнадцати, а он – как черный жираф, да еще обкурившийся. Он попытался заговорить, но я молчала. Все надеялась, что ему станет скучно и он свалит. Дождешься. Похоже, чтобы он отвязался, его нужно послать, да и тогда, может, не уйдет.

      – Так ты у нас новенькая? – (Я передернула плечами.) – Что, вышибли из старой школы? Плохо себя вела?

      Да, вышибли из школы, вышибли из последнего «дома», а до того еще из одного, а еще раньше из другого. Нигде я не приживаюсь. Никто не может понять: мне нужно одно – не перекрывайте мне кислород. А меня вечно поучают, что и как делать. Думают, что, если я начну слушаться, соблюдать режим, мыть руки, говорить «спасибо» и «пожалуйста», все будет хорошо. Ни хрена они не секут. Он сунул руку в карман:

      – Курнуть хочешь? Вон, у меня есть.

      Я остановилась, смотрела, как он вытаскивает мятую пачку.

      – Ну давай.

      Он протянул мне сигарету, щелкнул зажигалкой. Я потянулась вперед и втягивала, пока сигарета не загорелась, заодно надышалась его вони. Тут же отпрянула, перевела дух.

      – Пасиб, – буркнула я.

      Он тоже закурил – можно подумать, ничего лучше на свете не бывает, потом театрально выпустил дым и улыбнулся. А я подумала: «Ему сроку меньше трех месяцев, всего-то. Все, что осталось в жизни этому придурку, – это прогуливать школу и курить у канала. И это называется жизнь?»

      Я присела на груду старых железнодорожных шпал. Никотин меня малость успокоил, но Жуку все было нипочем. Он слонялся туда-сюда, взбирался на шпалы, спрыгивал, раскачивался у самой кромки набережной, опираясь на пятки, отскакивал назад. Про себя я подумала: «Этим он и кончит, идиот, спрыгнет с чего-нибудь и сломает свою дурную шею».

      – Ты всегда так вот дергаешься? – поинтересовалась я.

      – Так я же не статуя. Не восковая хряпа у Мадам Тюссо. Из меня, чел, энергия прет.

      Он что-то сплясал на тропинке. Я не хотела, а улыбнулась. Когда я последний раз улыбалась? Он осклабился в ответ.

      – Клёвая у тебя улыбка, – сказал он.

      Совсем охамел. Не люблю, когда ко мне пристают.

      – Вали, Жучила, – сказала я. – Двигай отсюда.

      – Не парься, чел. Я же не в обиду.

      – Да, но… я такого не люблю.

      – И смотреть на людей тоже не любишь, да? – (Я пожала плечами.) – Народ считает, ты с приветом: вечно смотришь вниз, никому не заглядываешь в глаза.

      – Это мое личное дело. Есть причина.

      Он отвернулся,