Семью не выбирают. Слава Зимина

когда же еще устраивать пикники, как не в студенческие годы? Одна из этих парочек вдруг привлекла ее внимание. Такие тонкие пальцы, сжимающие чужую руку, такие знакомые взлохмаченные волосы – сердце обдало холодом до того, как она его узнала. А дальше тело действовало само. А обычно разговорчивый внутренний голос молчал. Хотя лучше бы остановил. Лучше?

      Она подошла и встала за его спиной. Потом все очень быстро – недоуменный взгляд женских глаз:

      – Вы кто? Вадим, это кто?…Вадим?

      – Ты откуда здесь, ты что здесь делаешь?

      А она просто стояла и в глазах – тонкие пальцы на чужом затылке, в белокурых коротких локонах. И лицо девушки, обращенное к ней, глаза открыты, она ее не видит… она никого не видит. Да, когда так целуют, мир перестает существовать.

      Лера молча повернулась и пошла назад. Прошла мимо машины, водитель что-то говорил, потом кричал, потом поехал за ней. Она отмечала это все отрешенно, и просто шла по городу. Шла, пока не устала и в не остановилась в том же ступоре. Машина мягко затормозила рядом, и она села.

      Муж уже был дома. Пока она ехала, ей помимо воли рисовались объяснения, извинения, цветы и бурное примирение. Но он просто посмотрел на нее чужим взглядом и спокойно предложил собрать вещи. Наверное, он долго говорил, потому что распалялся все больше, а она все также стояла безучастно и слушала. Слушала и не узнавала. Смотрела на него и не узнавала лица. «Я тебя с улицы взял»… «Убирайся откуда пришла»… «Ты так и ничего не добилась в жизни, посмотри, на кого ты стала похожа…». И Лера посмотрела.

      В огромное зеркало в прихожей, где она так и осталась стоять, оглушенная происходящим. Зеркало отразило Леру, мраморный пол и бассейн за стеклянной дверью. И еще – вроде как силуэт кошки. Почему-то в платке. Она сморгнула, загоняя внутрь закипевшие холодные слезы, и видение исчезло.

      Вспомнился бабушкин дом, солнце пятнами на деревянном полу и речка за соседским забором. Почему-то именно бассейн и речка добили ее окончательно.

      «Дом. Надо добраться домой. Главное добраться домой. Там можно будет плакать». Молча прошла мимо Вадима, который еще что-то кричал, накручивая себя. Вошла в комнату, взяла свой старый чемодан, который столько раз собиралась выбросить и так удачно, что не выбросила. Избирательно собрала вещи – только свои, только не на его деньги купленные. Нашарила в кармане чемодана ключ от бабушкиного дома, сжала его в руке, успокоилась. Положила в боковой карман джинсов, решительно собрала волосы, смотала и заколола на затылке крепким узлом. И как будто бы так же крепко взяла в руки и смотала в узел себя.

      Забрала компьютер и тетради – ничего, ничего личного ему нельзя оставлять – и также решительно, подхватив чемодан, прошла мимо него и нарочно не хлопнула дверью.

      Конечно, она еще приезжала несколько раз. Выбирая время, когда его не было дома. Ее пускали. Она не обращала внимания, что экономка и охранник ходили за ней следом, внимательно следя, чтобы она не взяла ничего лишнего. Она и не взяла. Записи. Книги. Еще кое-какие вещи. И в конце