Подмены. Григорий Ряжский

от бёдер. Было хорошо видно, как её полная грудь, хотя и прикрытая руками, поднимается и опускается в унисон с порывистым дыханием.

      «Страстная, наверно, – подумал Моисей, – иначе на кой хрен позвала бы чужого мужика, к тому же не видя кого. А вообще, славная самочка, нечего сказать. И решительная такая, надо же, хоть на вид и молодая совсем…»

      Смирный девицын облик, вздрагивающие ноздри, колыхание грудей явно не от движений, которых не совершала, а скорей от острого сердцебиения, – резко добавило желания. Он присел, положил ей руку на колено и негромко произнёс:

      – Я Моисей. Если коротко – Мойша. А тебя как звать, красавица?

      Она не ответила, лишь осторожно глянула на него влажными глазами и вжала голову в плечи. Он ждал – то ли ответит, то ли спросить по новой. Однако не понадобилось. Внезапно она высвободила из-под себя юбку и медленным движением потянула её к плечам. Юбка оказалась связанной с верхом, и потому всё снялось разом. Дальше обнаружилось нечто вроде шелковистой рубашки по типу ночной, под которой оставались лишь длинные панталоны с оборками по краям. Сначала она стыдливо стянула их и, аккуратно сложив, пристроила рядом с собой, под руку. Затем, коротко взглянув на капитана, задрала сорочку к груди, открыв девичий низ. И легла на спину, сжав губы. Моисей смотрел на открывшийся вид и не верил дармовому подарку, который сам же его и нашёл в этой оставленной богом местности. Спереди находился фронт. Позади был тыл. Прямо перед ним – лежала молоденька чешка, разрешившая себе отблагодарить воина за то, что все эти четыре страшных года его самоходная гаубица молотила по фашисту из орудий обоих калибров – бронебойными, осколочно-фугасными и дымовыми снарядами. За то, что позади оставалась смерть, но впереди ждала их победа, жизнь, одна на всех, что для русских, что для чехов.

      Он придвинулся ближе к ней и потянул сорочку наверх, чтобы открылись груди. Они и выявились: сочные, едва подрагивающие под его взглядом, нежно-молочного цвета, с тёмными блюдцами вокруг набухших розовых сосков. Ноги её всё ещё были сжаты, и тогда он, опасаясь спугнуть счастливый миг, положил руку ей на промежность, запушённую мелким светлым волосом. Девушка дёрнулась, но положения тела не изменила. Он нагнулся к ней и по очереди поцеловал обе груди: сначала – соски, предварительно подержав каждый во рту, потом – саму грудь, ощутив губами упругость юного тела. Она, однако, никак на мягкую ласку его не реагировала, продолжая, прикрыв глаза и мелко вздрагивая телом, недвижимо лежать на спине. Впрочем, теперь это уже не имело значения, Моисей был настолько возбуждён, что подобная малость в условиях близкой линии фронта уже никак не могла его остановить. Да и незачем было, раз уж всё так сложилось само, не по его командирской воле. В три коротких движения он оголился совершенно, забыв разве что освободить себя от наручных часов, и лёг на чешку, одновременно руками раздвинув ей ноги. Она поддалась его движению, но при этом глаз не разомкнула. Просто