Купленная невеста. Стань наложницей или умри. Питер Константин

и короткой бородой для нее в новинку. Его дьякон, хромающий на несколько шагов позади, – более знакомая фигура. Возможно, он ненамного старше священника. Лицо его – бледное и исхудавшее – покрыто шрамами от строгой набожности.

      – Мы уйдем завтра, – говорит женщина Марии. – Мы не останемся здесь. Мне нужно лекарство от простуды.

      – В моей деревне мы жгли флюгею и использовали пепел.

      Женщина смотрит на Марию:

      – Флюгею?

      – Да, ее надо пить. Кажется, пепел перемешивают с водой, – говорит Мария, вспоминая, как Черная Мельпо измельчала сгоревшую флюгею в порошок.

      – Это твоя мама тебя научила? – спрашивает женщина, глядя на барак.

      Мария качает головой:

      – У нас в деревне была женщина, смешивавшая лекарства. Когда доберешься до города, аптекари тебе помогут. Спроси их.

      – Флюгея, сожженная флюгея, – повторяет женщина.

      Дьякон бросает горсти семян на стены барака, где толпятся беженцы. В свете фонаря его лицо мерцает желто-серым цветом, как страницы Библии. Его взгляд на мгновение останавливается на Марии, затем он быстро отводит глаза. Голосом истинно верующего человека он кричит:

      – Пусть неверные воры и разбойники украдут все ваше имущество, но только после того, как пересчитают каждое из этих зерен!

      – Аминь, – бормочут беженцы.

      Мария оборачивается, но молодой женщины уже нет. Она видит группу мальчиков, стоящих у дверей мужского барака. Платок сполз, открывая лицо, и они смотрят на нее, а не на священника или дьякона. Один из них сует руку в брюки, шевелит пальцами, мальчишки смеются. Мария поднимает платок, закрывая лицо, и смотрит в сторону.

      – Эти казармы станут вашим пристанищем на время, – провозглашает священник. – Да будут они благословенны.

      – Аминь, – бормочут беженцы.

      – Прочь, все гадюки! – Неожиданно кричит дьякон, и священник, не прекращая махать кадилом, оглядывается на него с выражением, которое Мария принимает за нетерпение. – Господи Боже, услышь наши горячие молитвы, – продолжает дьякон. – Отгони гадюк от их логова! Отгони их!

      – Аминь, – бормочут беженцы.

* * *

      В следующие недели, хотя гадюки и не приближаются к бараку, стаи оранжевых жуков вылетают из каждой щели, снуют по стенам и балкам крыши, по бревнам с толстой трескающейся корой, забираются в свертки и ящики, которые привезли с собой беженцы. Ночью жуки роятся над соломенными мешками, а утром Мария и ее мать просыпаются покрытые красными пятнами. Гераклея опасается, что они могут испортить цвет лица ее дочери. Раньше она всегда считала красоту Марии помехой, но теперь ей кажется, что это может стать преимуществом. Они потеряли дом и все, что было. У девушки нет приданого, а значит, она не может выйти замуж. У нее нет ни земли, ни овец, ни вышитых украшений, которые она могла бы предложить мужу. Кто же захочет ее? Но Гераклея не теряет надежды. Замечательная внешность девушки может спасти их. Возможно, пожилой вдовец в том городе, куда они попадут, захочет украсить свою пустую постель.