Самсон назорей. Пятеро. Владимир Евгеньевич Жаботинский

разводили овец; ругали овец той же бранью: «саранча». В Шаалаввиме, где недавно Самсон оказал услугу овцеводам, волопасы на него за это косились; но оказалось, что и овцеводы им недовольны. Как и староста их Шелах бен-Иувал, они все находили, что не следовало отбирать у херешанских грабителей все украденное стадо целиком: часть надо было оставить ворам, не то в утешение, не то в виде взятки. Теперь уже больше месяца не видно было в Шаалаввиме гостей из Вениаминовой земли, а прежде они приходили часто: иногда, правда, воровать, но иногда и торговать. Словом, все были сердиты на Самсона.

      Самсон выслушал эти жалобы, ничего на них не ответил и сказал:

      – У меня мало времени. Вы меня звали прийти к вам судить. Есть у вас тяжбы?

      Оказалось, что в этом селении скотоводов вообще никто не хочет идти к нему на суд – кроме двух братьев, занимавшихся, в виде исключения, хлебопашеством и потому не имевших на него досады.

      Братья были не похожи друг на друга. Старший говорил много, быстро и злобно, размахивал руками, сверкал глазами; младший держал себя скромно и молчал, покуда его не спрашивали. Первым выступил старший.

      – Мы, собственно, не здешние уроженцы, – заговорил он, – покойный отец наш переселился из Баалата…

      Самсон коротко прервал его:

      – Начинай с конца.

      Жалобщик удивился:

      – Как так с конца?

      – Начинай прямо с жалобы; об отце ты расскажешь, когда я тебя спрошу об отце.

      – Но… ведь поле это купил наш отец…

      – О чем спор?

      – О дележе урожая, – ответил тот.

      – Рассказывай.

      – Поле мы вспахали и засеяли вместе; но во время жатвы поссорились и порешили разделиться. Поле пополам, на это оба согласны; но как быть с урожаем?

      – Почему и урожай не пополам?

      Старший закричал:

      – Потому что он ничего не делал; и пахал, и сеял, и жал один я. Урожай мой!

      Самсон спросил у второго:

      – Правда это?

      – Нет, – ответил младший, – оба мы работали поровну. Половина урожая – моя.

      Самсон спросил:

      – Есть свидетели?

      Кроме жен, свидетелей не было: братья эти были единственными земледельцами в Шаалаввиме; никто их работы не видел, а жены не в счет.

      Самсон помолчал; внимательно посмотрел на обоих братьев; потом оглянулся на стариков, которые только что укоряли его за то, что не оставил ворам подарка; и вдруг спросил у старшего:

      – Ты говоришь: весь урожай твой?

      – Весь. Потому что брат мой с самого детства…

      – А ты что говоришь?

      – Я по справедливости: половина его, половина моя.

      – Значит, – сказал Самсон, – об одной половине спора нет: оба согласны, что она полагается старшему. Спор только о второй половине; ее мы и разделим поровну. Три четверти урожая – старшему, а младшему четверть. Ступайте.

      Старший радостно загоготал; младший побледнел, но поклонился и хотел пойти. Тогда старики зароптали: один из них тронул руку Самсона и сказал ему