Самсон назорей. Пятеро. Владимир Евгеньевич Жаботинский

уже бледная и спокойная, и также без слов спросила его: что?

      – Мать и отец хотят идти к твоим родителям просить тебя в жены для меня.

      Она еще больше побледнела, хотя и раньше знала, зачем он с ней пошел. Ацлельпони говорила с ее матерью, мать с нею; Карни провела с тех пор две бессонные ночи. Но она выросла в приличиях хорошего дома; Самсон, кто бы он ни был, тоже должен их соблюдать. Она холодно спросила:

      – Зачем ты говоришь об этом со мною? – И тут у нее невольно вырвалось, – впрочем, она не жалела, что вырвалось: – Я цоранка, я не из девушек Тимнаты.

      – Оставь это, – сказал Самсон. – И в Тимнате не задает жених вопроса невесте; один обычай на всем свете. Голуби всюду живут по-своему; а орел – и орлица – по-своему.

      На голове у нее был кисейный платок; она спустила его до половины лица. Больше они не взглядывали друг на друга или редко; беседа шла с долгими перерывами от вопроса до ответа.

      – Что ты хочешь спросить?

      – В орлиное гнездо легче ударит молния, чем в голубятню.

      – Я знаю. Что же?

      – Если ты не хочешь этого, Ацлельпони и Маной не придут к твоему отцу.

      – Я не умею говорить загадками. Я сама скажу твой вопрос: буду ли я тебе женою?

      – Да.

      – А я спрашиваю, будешь ли ты мне мужем?

      – Ты мудрая девушка. Спрашивай дальше.

      – Ты с двадцатью товарищами завтра идешь в страну Вениамина: Вениамин силен и хитер. Прошлой осенью вы неделю пропадали в земле иевуситов; моя мать уже плакала о Ягире. Будет ли Самсон, муж Карни, отец ее первенца, тоже идти по путям Самсона, вожака «шакалов»?

      – Спрашивай дальше.

      – Кто ты такой? Мы тебя знаем и не знаем. Странные идут о тебе слухи. По земле Дана, Вениамина, Иевуса ты бродишь с товарищами; но в Тимнату и в Экрон ты всегда уходишь один. Значит, это правда, что друзья твои – там?

      – Это правда. Дальше?

      – Странные слухи идут о тебе. Будто ты умеешь петь, плясать, шутить и смеяться – только не в Цоре. Правда ли это?

      – Спрашивай дальше.

      – Кто твои друзья в Тимнате? С кем тебе там весело? Правда ли…

      – Что?

      Сквозь покрывало Самсон видел ее взгляд, теперь такой же всезнающий, как и его.

      – Правда ли, что филистимские девушки красивы и не застенчивы? Что они играют на арфе, шуршат шелком, звенят золотыми подвесками, красят губы и веки и – и ничего не боятся?

      Служанка их догнала и окликнула, но пошла сзади, напевая в доказательство, что не подслушивает.

      – Это не все правда, – сказал Самсон, – но почти.

      – Если ты выстроишь дом для меня, где будет твоя отрада: в нашем ли доме или за межою филистимлян? Больше нечего мне спрашивать.

      Самсон долго шел молча и смотрел перед собою, но видел только ее. В ее походке, в ее поднятой голове было что-то от уверенной поступи, от царственной осанки самого надменного существа на земле, верблюда; и она была прекраснее и стройнее всех женщин в его памяти. Но, кроме того, он всей душою чувствовал в ней упругую силу воли, какой еще не встречал.

      – Два