Таинственный сад. Маленький лорд Фаунтлерой. Фрэнсис Элиза Ходжсон Бёрнетт

и всё так славно!

      Они бежали то в один конец сада, то в другой и всюду находили столько чудесного, что едва сдерживались, чтобы не кричать от радости. Дикон показал Мэри, как набухли почки на розовых ветках, которые ещё совсем недавно казались сухими, и как тысячи изумрудных ростков пробивались из-под земли. Ребята прижимались носами к земле, принюхиваясь к её запахам, копали, пололи и тихо, блаженно смеялись, так что волосы у Мэри в конце концов растрепались, как у Дикона, да и щёки раскраснелись почти так же, как у него.

      В таинственном саду в то утро царила радость, и вдруг среди этой радости произошло нечто совсем чудесное. Кто-то порхнул со стены и пронёсся мимо деревьев к заросшему уголку. Это была проворная птичка с красной грудкой, что-то державшая в клюве. Дикон замер и сделал Мэри знак, словно вдруг обнаружил, что они смеются в церкви.

      – Не двигайся, – шепнул он. – Прямо не дыши! В прошлый раз я как её увидел, так понял, что она себе друга ищет. Это малиновка Бена Везерстафа. Она гнездо вьёт. Если мы её не вспугнём, она здесь останется.

      Они осторожно опустились на траву и сидели тихо, не двигаясь.

      – Главное, чтоб она не заметила, что мы за ней следим, – шептал Дикон. – А то улетит и не вернётся. Она сейчас сама не своя. Дом себе строит, семьёй обзаводится. В это время они всего боятся. Сейчас ей не до разговоров и не до гостей. Нам надо притаиться! Сделаем вид, будто мы – это не мы, притворимся травой, деревьями, кустами! А когда она привыкнет, я почирикаю, и она поймёт, что мы ей мешать не будем.

      Мэри плохо себе представляла, как это можно притвориться травой, деревьями, кустами. Но Дикон сказал это так просто и естественно, что Мэри поняла: ему это совершенно не трудно. Несколько минут она внимательно следила, не позеленеет ли он вдруг, не раскинет ли ветки и листья. Но нет, он просто сидел не шевелясь и шептал так тихо, что она только поражалась, почему это ей слышно каждое слово.

      – Это всё весна, – шептал Дикон, – весной они всегда вьют гнёзда. Так уж у них от самого Сотворения мира повелось. Правда-правда! У них свои привычки, и лучше не вмешиваться. Будешь вмешиваться – тотчас и рассоришься. Весной это легче лёгкого!

      – Если мы о ней говорим, – тихонечко отвечала Мэри, – очень трудно на неё не смотреть. Давай о чём-нибудь другом говорить. Я тебе должна что-то сказать.

      – Да, ей будет приятно, если мы переменим разговор, – согласился Дикон. – Так что ты мне хочешь сказать?

      – Ты про Колина слышал?

      Дикон повернул голову и поглядел на неё. На его круглом лице отразилось удивление.

      – А ты про него знаешь?

      – Я его видела. Я всю неделю к нему хожу разговаривать. Он хочет, чтоб я приходила. Говорит, он тогда забывает, что болен и должен умереть, – отвечала Мэри.

      Дикон вздохнул с облегчением.

      – Вот хорошо! – воскликнул он. – Я ужасно рад. У меня просто груз с души свалился. А то я знал, что о нём говорить нельзя, а я не люблю ничего скрывать.

      – А сад скрывать разве тебе не нравится? – спросила Мэри.

      – Сад – это другое.