Обратная сторона Луны. Софья Бекас

и, на ходу завязывая халат, пошлёпал к окну.

      – Эй вы, там! Время видели? Ночь на дворе!

      Эниф поднял занавески, открыл окно, и все слова застряли у него в горле. Луна увеличилась ещё вдвое – в голове Энифа мелькнула паническая мысль о незапланированном конце света. На карнизе кто-то сидел: кажется, это была девушка, но утверждать Эниф не взялся бы. Изящный силуэт бил по глазам и пульсировал холодным, даже голубоватым, ярким белым светом; в пальцах она держала такую же ослепительно белую флейту, а волосы, состоявшие, казалось, из снопа лучей, были заплетены в аккуратную корзинку.

      – Извините! – негромко окликнул её Эниф, в раз растеряв всю свою храбрость, и кашлянул. – Позвольте спросить, что Вы здесь делаете?

      Музыка стихла. Девушка вскинула голову, и Эниф отшатнулся: на него смотрело абсолютно пустое белое лицо, которое и лицом-то сложно было назвать, это было скорее бледное размытое пятно без глаз, носа и рта. Девушка мгновенно вскочила и спугнутой газелью бросилась бежать по лунной дорожке прямо в небо.

      Через некоторое время Эниф нашёл в себе силы оторвать взгляд от мелькающего в облаках силуэта и опустил глаза. На краю крыши лежала забытая флейта Пана.

      – Эй! – неуверенно крикнул Эниф в небо, жмурясь от яркого света. – Эй, Вы!

      Даже если девушка и услышала его, возвращаться, конечно, не собиралась. Эниф покосился на оставленную флейту, а затем, воровато оглянувшись по сторонам, осторожно вылез через окно на крышу. Он медленно спустился вниз, к карнизу. Высота была приличной: Эниф не был уверен, что выживет, если упадёт отсюда, однако возвращаться не спешил.

      Эниф робко коснулся пальцами флейты, словно боялся, что она исчезнет. Но она не исчезла. Она лежала на самом краю крыши, ещё тёплая от чужих рук, настоящая, сияющая холодным лунным светом. Эниф поднял её, приложил к губам и дунул. Над пустынной улицей раздался тоскливый протяжный звук. Эниф нахмурился. Он попробовал повторить мелодию, которую играла девушка, но она тоже вышла какая-то тоскливая и протяжная. «Как странно, – подумал Эниф, с грустью глядя на флейту. – С твоей смертью я стал совсем неспособен творить светлое, Антарес».

      Вдруг чьи-то пальцы выхватили флейту у него из рук. Эниф возмущённо воскликнул и вскинул голову: это вернулась лунная девушка без лица и теперь смотрела на него отсутствующими глазами. У неё были длинные тонкие руки и ноги. Она стояла на четвереньках на скате крыши и своей позой почему-то напоминала гиену, только обвязанную с головы до пят белыми бинтами. Девушка пугливо отбежала от Энифа, задумчиво остановилась напротив окна и вдруг, схватив его маленький телескоп подмышку, поскакала по лунному свету в небо.