Тайрин. Семь прях. Книга 3. Тамара Михеева

уже спокойно сказал мастер Гута, – когда закончишь свой рисунок, займись этой неумехой. У нее хорошее чувство цвета, но она совершенно не видит структуры предметов.

      Кинату поднялась сразу, будто пять минут назад не говорила Тумлису, что работает. Она взяла из шкафа другую книгу, где были одни картинки, без текста, и сказала:

      – Начнем с азов.

      Мастер Гута кивнул:

      – Освобождаю тебя от основной работы, пока не научишь ее выводить точные линии.

      – Да, мастер Гута.

      Вечером дома только и было разговоров, что о первом рабочем дне Тинбо и Тайрин.

      – Мой мастер над стеклом такой добрый! Он всю жизнь работает со стеклом, хотя сам из богатых книжников, а еще он своего сына привел в мастерскую, тоже как подмастерье, представляете? И сказал, что надо всему учиться с детства, чтобы потом стать настоящим мастером. Его сына зовут Лайпс, ему тоже десять лет, мне он сразу понравился, и мастер над стеклом сказал, чтобы мы его сына считали за своего, чтобы были скорее друзьями, чем…

      – Не очень-то верь этому, – усмехнулась Эйла. – Они часто так говорят, а потом три шкуры с тебя спустят, не посмотрят, что вы с его сыном лучшие друзья, одна семья и так далее.

      Тинбо нахмурился, но отец сказал:

      – Эйла права, сын. Книжники – это книжники, а мы – это мы. Твоя семья здесь.

      – Он же не совсем книжник, он мастер над стеклом.

      – Все, кто умеет читать, – книжники. Ты сам прекрасно знаешь, как они относятся к хофоларам и остальным.

      Тинбо нахмурился. Лайпс и его отец ему очень понравились, сразу видно.

      – Ну а у тебя как сложился первый день, белочка? – спросила мама у Тайрин.

      Та пожала плечами.

      – Мой мастер над словами старый, злой и противный. Рисовать у меня не получается, но он почему-то не отправил меня к подметальщикам, а заставил учиться. Очень скучно!

      Все рассмеялись, только бабушка проворчала:

      – Нашей белке все бы скакать.

      – Неужели ты бы хотела пойти к подметальщикам? – спросила мама.

      – Я бы хотела в театр, но уж если нельзя… то да, у подметальщиков лучше! В Библиотеке такие огромные залы! Такие широкие лестницы! Можно подметать и танцевать, а тут сиди за столом и выводи дурацкие линии!

      Все опять засмеялись. Тайрин уже хотела обидеться на них, но папа сказал:

      – Ничего, Тайрин, привыкнешь. Выбора все равно нет: попала в Библиотеку – слушайся своего мастера над словами и будь хорошей девочкой.

      Так начались мучения Тайрин. Руки казались тяжелыми и деревянными, перо и кисть не слушались, не могли вывести прямую линию, все время пытались вильнуть в сторону, а если что-то и получалось хорошо, то хорошо это было только в глазах самой Тайрин. Но хуже всего была нависающая над ней Кинату. Если Тайрин говорила: «Это синий», Кинату обязательно отвечала: «Ну, я бы не сказала, что это синий, это скорее голубой с синими разводами». Если Тайрин говорила: «Какой красивый желтый!» – Кинату обязательно отвечала: «Он не то чтобы красивый, просто яркий и теплый». И всегда