Любимая игрушка Барона. Юлия Михайловна Герман

на меня пристально, не моргая. Его ублажала другая, но он не отводил от меня взгляда. И казалось, что это я стою перед ним на коленях. Меня бросило в жар от этих мыслей, а низ живота потяжелел.

      Удерживая голову брюнетки, Барон начал толкаться бедрами ей в рот, взяв контроль над ситуацией, и при этом смотря на меня горящим взором. Я же не могла двинуться с места, будто находясь под гипнозом.

      – Умница, – проговорил он, тараня ее горло членом. – Я знаю, что тебе это нравится, – казалось, что в это мгновение он обращался напрямую ко мне.

      Девушка стонала, принимая его член, будто заводясь от голоса Барона и его слов еще сильнее.

      Но когда он схватил ее голову двумя руками, вонзаясь так глубоко, что она закашлялась, я пришла в себя. Отпрянула в сторону и, не медля ни мгновения, побежала в обратном направлении.

      Только покинув веранду и добежав до конца коридора, я прислонилась лопатками к стене, восстанавливая дыхание и чувствуя, как быстро колотится сердце. На лбу выступила испарина, кожа казалась горячей и чувствительной. Но хуже всего было то, что мои трусики оказались мокрыми. Будто… будто я сама хотела оказаться на месте бесстыдницы Лауры.

      Услышала шаги по коридору и, взяв себя в руки, пошла искать лестницу, чтобы наконец-то скрыться от этих лицемеров в своей комнате.

      – Вот ты где! – вышла из-за угла Зора. – Что ты там делала? – хмуро смотрела она на меня.

      – Хотела подышать свежим воздухом.

      – Выход находится в другой стороне дома, – пристально рассматривала, будто подозревая в чем-то.

      – Там было слишком много народа и… мужчин, – вспомнила мерзкие слова подонка Жана, его прикосновения, и к горлу подкатила тошнота.

      – Не любишь мужчин? – хмыкнула она, скрестив руки на груди.

      – За что мне их любить? – фыркнула, желая как можно скорее скрыться в своей комнате и не видеть никого из обитателей дома.

      – Мне казалось, без любви к мужскому полу в твоей профессии не выжить, – вздернула она подбородок, проведя между нами черту, как между праведницей и грешницей.

      – Чтобы ты знала, я учитель музыки. А в ту профессию, про которую ты говоришь, меня затащил ваш Барон! Против моей воли.

      – Значит, были причины, – она не собиралась сдаваться.

      – Если ошибки родителей можно считать за причины, по которым у кого-то появляется право присвоить жизнь другого человека, то я никогда с этим не соглашусь! – выплюнула ей в лицо, устав от унижений и обращений с собой как с человеком второго сорта.

      – Это меня не касается, – мгновенно сменила она тему. – Ты не поужинала. А раз уж ты спустилась вниз, то ешь на кухне. Наверх я не понесу тебе еду.

      – Хорошо, – я прошла мимо нее, поспешив в сторону кухни, но услышала позади тихие шаги.

      – Драго? – удивленно спросила Зора, видимо встретив удовлетворенного Барона. – Ты… – осеклась она, а мне стало ее жаль. Бедняга сохла по этому ублюдку, в то время как ее заклятая подруга занималась с ним непристойностями.

      Я не хотела слушать дальше, потому что примерно представила, что именно вообразила себе Зора,