Тиоли. Время воды. Анна Геннадьевна Гринь

шепчется с еще парой девушек в дверях кухни. Обратив внимание на мой скрытый интерес, Ксия обернулась и тут же громко прикрикнула на них, напомнив им о работе.

      Оставшись в одиночестве, я долго просто сидела и любовалась солнечными бликами на бледно-зеленой поверхности чайника, прежде чем впервые за эти годы без спешки наполнить чашку ароматной золотисто-янтарной жидкостью. Пар спиралькой закручивался над чашкой, создавая иллюзию странного момента, где лишь скорость остывания чая имеет значение.

      Я улыбнулась и прислушалась. Конечно, тишина царила только в моем воображении. В дальней части дома сердито переговаривались, но кроме интонаций я ничего не могла разобрать. В кухне о чем-то спорила с Ксией неизвестная мне и, судя по хриплому голосу, пожилая женщина. Где-то очень близко открыли и закрыли двери, по деревянному полу прошелестели быстрые шаги.

      Такие простые и приятные звуки, если знаешь, что тебя они не касаются.

      За стенами ханока звуков было еще больше – там жил город. И даже плеск Хенсанган не мог заглушить шум людских потоков, заполняющих улицы.

      Ветер взметнул очередное облачко пара и унес ввысь, собираясь затеряться в ветвях звонких сосен на вершине горы Мунбоксан, видимой даже отсюда.

      По спине пробежал маленький табун довольных мурашек, и я, подхватив чашку, сделала первый глоток, наслаждаясь каждой секундой. Неизвестно, когда в следующий раз – и будет ли такое вообще! – мне удастся посидеть вот так, не торопясь и не боясь наказания. Засиживаться я не собиралась: несмотря на отличную погоду, хотелось вернуться обратно в комнату и растянуться под прогретым от пола одеялом.

      С сомнением рассматривая закуски, я с улыбкой пила чай и слушала звуки дома, представляя (и немножко надеясь), как провожу дни и даже недели, занимаясь только этим. Как было бы замечательно хотя бы на время вернуться в прежнюю жизнь, поспать в привычной кровати, поесть знакомой с детства еды. И не бояться. Наверное, я отказалась бы от всего, лишь бы вернуться обратно. И… забыть. Не помнить этих лет. Жить знакомой и понятной суетной жизнью, а не встречать рассвет с мыслью: ожидает меня сегодня гнев хозяина или обойдется.

      Вдох-выдох. Скрип деревянных планок под ногами. Шорох одежды. Звуки голосов. Открывающиеся и закрывающиеся двери.

      Покой…

      Я так сосредоточилась на едва различимом шуме, в котором старалась вычленить каждый тип звуков, что громкие мужские голоса почти оглушили меня. Но я не дернулась. Даже не вскрикнула. Так и осталась сидеть на месте, хотя инстинкт самосохранения требовал поскорее спрятаться. Вместо этого я как сидела, так и замерла, наблюдая за происходящим.

      Шорохи, скрипы и голоса приближались. Я уже напряглась, вслушиваясь, и точно определила двери, через которые двое мужчин вышли на террасу. Дощатый настил тэчхон отозвался на появление людей легким гулом, а меня затрясло от страха. От внимания мужчин в первую же секунду меня уберегло то, что вид в мою сторону им перекрывала одна из опорных колонн, а я сидела достаточно неподвижно. И в то время как они продолжали беседовать,