История свечи. Майкл Фарадей

им) не заставил себя долго ждать. Просьба моя, как видите, дошла к нему в конце 1812 года, а в начале 1813 он пригласил меня повидаться с ним и предложил мне вакантное место помощника препаратора в Royal Institution. Стараясь удовлетворить мою научную жажду, он в то же время советовал мне ее отказываться от моего ремесла, говоря, что наука – суровая госпожа и в денежном отношении плохо вознаграждает своих слуг. Он улыбнулся, когда я заговорил о нравственном превосходстве ученого сословия, и сказал, что предоставляет опыту в несколько лет просветить меня на этот счет. Наконец, благодаря его содействию, в марте 1813 я вступил в Royal Institution в качестве помощника препаратора, а в октябре того же года сопровождал моего учителя за границу в звании препаратора и секретаря. Я возвратился в Англию в апреле 1815 и снова принял прежнюю должность в Royal Institution, где, как вам известно, остаюсь до сей поры».

      А вот ответ сэра Г. Дэви молодому переплетчику:

      «Лондон, 24 декабря 1812 г.

      «Я далек от всякого неудовольствия на доказательство доверия, которое вы мне представили. Оно свидетельствует не только о необыкновенном усердии, но и об удивительной памяти и внимании. Мне необходимо покинуть Лондон, и я возвращусь не раньше конца января; тогда я повидаюсь с вами, когда вам будет угодно. Я был бы счастлив, если бы мог быть вам полезен и желаю иметь эту возможность.

      «Ваш покорнейший и послушный слуга

«Г. Дэви.»

      Фарадей всю жизнь остался верен королевскому институту, отказываясь от самых выгодных мест и даже от баронетского титула, составляющего предмет самых пылких желаний англичан. Он был того мнения, – и нам оно кажется справедливым, – что этот титул не принес бы ему никакой пользы, потому что не научил бы его ничему новому.

      С 1824 Фарадей – член королевского общества; в настоящее время он старший из восьми иностранных членов академии наук нашего Института: он избран в 1844 г. на место Дальтона. По странной случайности, трое ученых, следующих по списку за Фарадеем, все англичане: сэр Давид Брьюстер, сэр Джон Гершель и Ричард Оуэн; они избраны на места Берцелиуса, Гаусса и Роберта Броуна, в 1849, 1855 и 1859 годах. Я нарочно привожу эти имена, чтобы показать цену и значение звания члена нашей академии, которая всегда выбирает в сочлены восемь важнейших иностранных представителей науки. После выставки 1855 г. Французское правительство послало Фарадею командорский крест Почетного Легиона; в 1832 Оксфордский университет поднес ему степень доктора прав. Один английский писатель прибавляет, что это единственные знаки отличия, которые Фарадей согласился принять.[1]

      До сих пор мы говорили о нравственном характере в научном значении Фарадея и вкратце рассказали его жизнь, вполне посвященную науке. Теперь следует представить беглый обзор важнейших трудов его. Быть может, читатели, найдут, что технические подробности, в которые я войду, представляют резкую противоположность ясным теориям и опытам, описанным и объясненным так просто и понятно в Истории свечки ее

1

В 1842 г. он был еще выбран и в члены берлинской академии наук.