Цепи. Верни мне сына. Asti Brams

Сразу после Майский залег на дно, что исключало последние сомнения в его причастности. Значит, заплатить должен именно он.

      Я найду тебя, сука.

      Когда-нибудь обязательно найду!

      Выпрямившись, я шагнул к плите и тронул губами холодный мрамор.

      – Спи спокойно…

      В этот же момент сзади послышались шаги, утопавшие в свежем снегу. Я хмуро обернулся, но узнав того, кто нарушил мое уединение, тут же опустил глаза.

      – Я знал, что мы здесь встретимся! – располагающим тоном заметил отец Миланы, приближаясь к могиле.

      Аккуратно уложив большой букет красных роз, он прикоснулся лбом к изображению дочери и что-то прошептал. Отступив, оправил воротник черного пальто и сцепил спереди руки, одетые в кожаные перчатки.

      – Красавица моя. Вот и год прошел…

      Его исполосованное морщинами лицо, кажется, стало еще старее. Белые волосы почти не отличались по цвету от снега, а холодно-серые глаза – от пасмурного неба.

      – Она тебе снится? – спросил Герман Игоревич, спустя долгое густое молчание, изогнув светлую бровь.

      Его глаза покраснели, но в низ не было слез. И говорил он ровным голосом.

      Я отрицательно качнул головой. Единственное, что мне снилось почти каждую ночь, как я, испепеленный гневом, ищу снайпера на крышах домов и пытаюсь добраться до Майского.

      – Мне снилась сегодня, – сообщил отец Миланы, дернув уголком тонких губ. – Как будто ей снова пять лет, и мы играем в прятки недалеко от конюшни. Она была очень привязана к своему жеребцу… Спирит так же не справился с тоской и пережил ее всего на пару месяцев.

      Его горькая улыбка превратилась в оскал.

      – Ты обещал, что найдешь его, Влас, – железным тоном напомнил он.

      – И я сдержу слово, – уверил я без промедления.

      Он испытующе посмотрел на меня и напряженно проговорил:

      – Приведи его ко мне. Приведи, прежде чем прикончишь! Я хочу увидеть глаза этой мрази.

      Медленно втянув носом морозный воздух, я коротко кивнул.

      – Я никогда не забывал, что это наша общая потеря, Герман Игоревич.

      – Надеюсь, что так, – скупо отозвался отец Миланы, переводя взгляд на могилу. – А то знаешь ли… В последнее время мне начало казаться, что ты избегаешь меня.

      Сведя брови, я так же скупо опроверг его подозрения:

      – Вам показалось. Для этого нет причин.

      – Может быть. Однако ты решил не осведомлять меня о том, что у тебя находится его дочь!

      По венам кипятком разлилась тревога, однако я спокойно встретился с холодными глазами Германа.

      – Боюсь, вы бы не справились с этим искушением, Герман Игоревич, – низким тоном заметил я.

      Он хмыкнул.

      – Полагаю, ты – справился, – тут же уточнил или скорее констатировал, плохо скрывая кровожадный налет в голосе. – Ведь она до сих пор жива!

      Замершая атмосфера кладбища начала ощутимо накаляться. Внутри рычало недовольство, которое