Пути-дороги. Сергей Калабухин

сходилась в главном. Ни изнурительными каменными мешками, ни жуткими инквизиторскими пытками судьба, слава Богу, его самого пока не проверила, но всё-таки он тоже был подвижник, отказавшийся от личной жизни ради будущего человечества.

      «Но Кампанелла не сломался, а я вот, кажется, сдаюсь, – подумал Левенцов, дочитывая заключительную главу. – Он стократ мужественнее меня, но мудрее ли? И ещё неизвестно, как он повёл бы себя, узнай, что по прошествии сотен лет главный вывод его книги „Город солнца“, восторжествовав в России, будет затем с улюлюканьем опять отвергнут, вывод о том, что всё зло на земле от частной собственности?»

      Уже светало. Голова продолжала сильно болеть. Выключив свет, он подошёл к окну и отодвинул портьеру. Окно выходило на уютный двор. Внизу стояла Аллина машина.

      В дверь постучали, и вошла сама Алла, свежая и энергичная, одетая в турецкий свитер и американский джинсовый костюм, по куртке которого полукругом шла загадочная надпись по-английски: «Будущее будущего». Подойдя к нему, она тронула его забинтованную голову:

      – Больно, бедненький?

      – Не очень. Ты машину всегда под окном держишь?

      – Забыла вчера в сарай загнать, – беззаботно махнула она пальцами. – Я по делам поеду, Слав. Мама в поликлинику ушла, больничный тебе оформит, у неё там подруга терапевтом работает. Завтрак на столе на кухне. Поправляйся, к обеду я приеду.

      – Мне домой бы надо, – сказал Левенцов.

      – Не надо, – возразила Алла. – Забыл, где тебя вчера повязали? Здесь пока у тебя дом, ясно?

      – Глеб будет беспокоиться. Да и вещи мне некоторые нужны: свежая рубашка, бритва, зубная щётка…

      – Вон бумага на столе, напиши ему записку, я всё доставлю.

      – На работу ещё надо позвонить.

      – Телефон в прихожей, на тумбочке, – сказала она и, взяв у него записку, вышла.

      Левенцов наблюдал в окно, как Алла садится в машину.

      Она помахала ему рукой и укатила.

      5

      Умывшись и позавтракав, Левенцов вернулся в библиотеку, лёг и попытался уснуть. Повреждённое ухо пульсировало болью, и хоть глаза слипались, сон не шёл. Левенцов встал, нашёл на кухне бутылку коньяка, недопитого вчера вечером, щедро плеснул себе в бокал и залпом выпил, как какую-то водку. Ему было не до смакования вкуса и аромата, он лечился, стремился заглушить надоедливую боль.