Главред: Назад в СССР. Книга 3. Сергей Савинов

противником. Бывшей властью. – Но я бы закрепил…

      – После Февраля продразверстка тоже практиковалась, – Людмила Григорьевна оседлала своего конька и прямо-таки лучилась гордостью, что способна на большее, нежели реляции о перевыполнении плана по осеннему севу. – Поначалу вопросами продовольствия занимался Андрей Шингарев[2]. Потом, когда временное правительство организовало профильное министерство, его возглавил Алексей Пешехонов[3]. Кстати, уроженец Старицкого уезда Тверской губернии, а еще наш коллега – журналист и публицист. Но вдобавок экономист. Как бы то ни было, планы заготовки все время срывались, население реагировало агрессивно, власти отвечали еще большей суровостью. Сменивший Пешехонова Сергей Прокопович[4] и вовсе крайне ужесточил меры…

      – Но большевики ведь потом не отказались от продразверстки, – я попытался спровоцировать Метелину. Ведь именно так и должны, если рассуждать логически, отвечать создатели «Правдоруба».

      – Не отказались, – широко улыбнулась Людмила Григорьевна. – И даже, увы, действительно кое-где перегнули… – а вот эта фраза явно далась старушке с большим трудом. – Но не стоит забывать и о том, что большевики стояли перед непростым выбором. Либо снизить нагрузку и допустить тем самым полный развал экономики, либо… жестким путем, но удержать страну от падения в пропасть. И, кстати… Сам Владимир Ильич Ленин потом признавал чрезмерность политики продразверстки. Говоря о замене ее на продналог, он подчеркивал, что это временное явление. Вождь честно писал, что власть не способна дать крестьянину за весь нужный хлеб промышленную продукцию, необходимую земледельцам. Продналог стал в этом плане компромиссным вариантом – изымалось только минимально необходимое для армии и рабочих.

      Речь Метелиной все еще отдавала казенщиной и дежурными реверансами в адрес Владимира Ильича. Но основа была верна – большевики признали жестокость мер. Именно этого я и ждал от старушки. Впрочем, наши оппоненты вряд ли будут чересчур мягкими. Нанесу-ка я еще один хлесткий удар, покажу, чего ждать в будущем…

      – Да, – кивнул я. – Все верно. Но именно при красных вспыхивали восстания крестьян, недовольных разорительной политикой продразверстки.

      Метелина поджала губы, смерила меня гордым взглядом, будто бы я сейчас представлял не самого себя и газету «Андроповские известия», а подпольщиков из «Правдоруба». Кажется, все-таки поплыла бабушка.

      – А вы не забыли, – вкрадчивым голосом начала она, – что народ к тому времени был и так разорен войной да революционными вихрями? Беда большевиков лишь в том, что на них чаша терпения переполнилась. Не победили бы они в октябре, и с восстаниями пришлось бы разбираться Керенскому сотоварищи. И не факт, – Метелина грозно повысила тон, – что не дошло бы до еще более страшной гражданской войны! И что Россия вообще бы осталась на карте мира как независимое государство! Неважно, в каком виде и под чьим флагом!

      Под

2

Министр земледелия в первом составе Временного правительства. В январе 1918-го вместе с бывшим государственным контролером Федором Кокошкиным был убит большевиками.

3

Министр продовольствия Временного правительства. В 1922 году был выслан за границу, советское гражданство получил уже к концу жизни.

4

Министр торговли и промышленности, также министр продовольствия Временного правительства. В 1922-м выслан из страны, умер в Швейцарии.