Принц Лестат. Энн Райс

произнес я.

      Дэвид немедленно предложил поохотиться.

      – Нет, по твоей крови, – возразил я и толкнул его к стволу тонкого, но крепкого деревца.

      – Ах ты, негодный паршивец, – вскипел Дэвид.

      – О, презирай меня, презирай! – Я склонился над ним, запрокинул ему голову и поцеловал в шею, а потом медленно вонзил в него клыки, готовясь вкусить первые сияющие капли. Кажется, он успел еще выдохнуть «поосторожнее», но в горло мне уже хлынула струя теплой крови, и я больше ничего не видел, не слышал и не соображал.

      Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторваться. Набрав полный рот крови, я держал ее, не глотая, так долго, что она словно бы впиталась сама собой. По пальцам рук и ног пробежали последние струйки тепла.

      – А ты? – спросил я. Дэвид обмяк, привалившись к дереву, и, кажется, боролся с головокружением. Я хотел было обнять его.

      – Убирайся, – прорычал он и стремительно зашагал прочь. – Запихни свое поганое droit du seigneur себе прямо в жадное сердце.

      Однако когда я догнал его и обхватил за плечи, он не воспротивился. Мы так и шли дальше, в обнимку.

      – Ах, что за мысль, – заметил я, целуя его, хотя он смотрел прямо перед собой, не обращая на меня внимания. – Стань я королем Вампиров, я бы издал указ, что священное право каждого создателя – пить кровь его отпрысков, когда он только ни пожелает. А что, может, быть королем не так уж и плохо? Разве Мел Брукс не говорил: «Хорошо быть королем»?

      – Заткнись, а? – В забавном утонченно британском голосе Дэвида зазвучала вдруг непривычная дерзость.

      Кажется, я слышал в Париже и другие голоса. Кажется, что-то ощущал. Надо было мне обратить на это больше внимания, а не мчаться кавалерийским нахрапом вперед, отгораживая разум от молодых вампиров-папарацци.

      Кажется, почти сразу после этого, когда мы проходили мимо древних катакомб, куда свалены кости со старинного кладбища Невинных Мучеников, я отчетливо различил далекий и печальный голос, голос очень древнего бессмертного. Он пел, смеялся и бормотал: «Ах, мальчик, с каким же великолепием ты скачешь прямиком по Пути Дьявола». Я узнал этот голос, этот тембр и интонации, эту певучую мелодичность. «Да еще с боевым топором под роскошным нарядом!»

      Но я не внял этому голосу, затворил от него свой слух. Сейчас мне хотелось быть с Дэвидом и только с ним одним. Мы вернулись к Тюильри. Мне не хотелось ни осложнений, ни новых открытий. Я не был готов снова распахнуться навстречу окружающим тайнам, до которых так падок был прежде. Я не стал слушать странную рокочущую песнь. Даже не спросил, слышит ли ее Дэвид.

      Под конец я сообщил Дэвиду, что намерен снова уйти в добровольное изгнание, что у меня нет выбора. Я заверил его, что никоим образом не стану пытаться «покончить со всем этим» – что я просто не готов еще встречаться с другими вампирами или всерьез задумываться над ужасными возможностями, что пугали Джесси. Мои слова привели Дэвида в ужас, он умолял меня не покидать его.

      Но я