Силуэты минувшего. Георгий Римский-Корсаков

долга. Приводили примеры. Рассказывали о разных трагических случаях. Один из офицеров напомнил, как часовой у порохового погреба в одном из польских городов во время большого пожара не покинул своего поста, хотя кругом все горело. Царь спросил: «Какую награду получил часовой?» – «Ровно ничего, Ваше величество, только высочайшую благодарность». Даже Николай, не склонный вообще к юмору, и тот рассмеялся.

      Обычно, когда приезжал Николай в полк, то там собирались и бывшие служащие, какие-нибудь старые генералы, а также и те, кто перешел на гражданскую службу. Так в Конном полку за царским столом находился и барон Врангель, чиновник министерства иностранных дел. В это время как раз Австрия захватила Боснию и Герцоговину (1913 год). У Сербии шел спор с Италией и Австрией по поводу Скутари, порта на Адриатическом море, который русское правительство склонно было уступить Австрии за определенную компенсацию. Наше общественное мнение, т.е. мнение петербургских светских салонов, поддерживало притязания Сербии. В военных собраниях тоже шумели по этому поводу. Говорили даже, что на границе произошел уже бой Ахтырского гусарского полка с австрийской кавалерией… И вот, когда уже были провозглашены все полагающиеся тосты, кто-то из молодых офицеров вдруг спросил Врангеля в минуту наступившей тишины: «Скажи, барон, за сколько ты со своим министром продали Скутари Австрии?». Врангель страшно смутился и не знал, что ответить. Действительно, задать такой оскорбительный для русского правительства вопрос в присутствии русского императора было необычайной дерзостью. У более трезвых офицеров от ужаса похолодели ноги. Не слышать вопроса царь не мог. Что-то он скажет? Однако, Николай лишь усмехнулся, потрогал по своей привычке усы, и, не взглянув на Врангеля, взял рюмку, отпил глоток, очень милостиво посмотрев на смельчака-офицера. Видя это, кто-то из молодых предложил выпить за Ахтырский полк… Дипломатический инцидент был исчерпан.

      Об этом случае много говорили в петербургском обществе, отмечая, что случись что-нибудь подобное при покойном Александре III, то от офицера-нахала осталась бы одна пыль. Да и вообще в его присутствии никто не имел права разговаривать, и даже члены его семьи, кроме жены, не смели сесть без его разрешения. Говорили, что, если бы он был жив, то Австрия не посмела бы захватить Герцоговину, не говоря уже о Скутари. Вспоминали его исторические слова, обращенные к министру иностранных дел Гирсу во время одного из очередных европейских кризисов. В это время Александр в шхерах финляндского залива ловил рыбу и отдыхал. Все европейские правительства волновались, так как могла разразиться война и с нетерпением ожидали, что скажет Россия, на чью сторону она встанет. Гирс тоже беспокоился, а Александр молчал и никакого решения не принимал. Наконец Гирс не выдержал, отправился на яхту к царю и спросил его, что ему сказать послам европейских государств, с крайним беспокойством ожидающих решения России? «Скажите им, – ответил Александр, – что когда русский император ловит