Парящая для дракона. Прыжок в бездну. Марина Эльденберт

обсуждения: ты отнял у меня то, что могло бы дать мне гораздо больше, чем…

      Я задохнулась, покачала головой.

      – Как я уже сказала, мне лучше уйти.

      – Твоему отцу нужна эта должность.

      Руки у меня были холодные. Почему-то это я сейчас ощущала ярче, чем что бы то ни было. Все остальное ощущалось довольно смутно.

      – Ты этого не сделаешь, – сказала я.

      – Мне и не придется.

      Он этого не сказал, но оно явственно прозвучало: «После того, что сделала ты». После того, что сделала я, мне прямой путь в первые ферны… и только это поможет отцу сохранить должность, которую он уже считал своей.

      – Торн, – сказала я, – давай разделим нас и мою семью. Они тут ни при чем.

      – Ты еще не поняла, Лаура? – Он тоже отложил салфетку и поднялся. – Когда дело касается власти, «ни при чем» не работает. Твоя семья – это твоя ответственность. За все, что ты делаешь или говоришь, придется отвечать. Поэтому сейчас ты пойдешь к себе, а завтра утром я познакомлю тебя с новым пресс-секретарем. Он расскажет, что тебя ждет в ближайшие две недели.

      Я открыла рот, чтобы возразить, объяснить… но поняла, что и это тоже бессмысленно. По сути, бессмысленно было даже то, что я делала до этой минуты. Поэтому я развернулась и вышла, и мергхандары, которые теперь не отходили от меня ни на мгновение, провожали меня до самой комнаты. Там я устроилась на подоконнике, подтянула к себе колени, и, обняв их руками, долго смотрела в сгустившуюся синеву зимней ночи.

      Глава 2

      – Вот же ларркин выродок, а, – процедила Рин. – Да если бы я знала…

      – Никто не знал, – сказала я.

      – Никто, кроме него, правда? Вот ни за что не поверю, что он не приложил к этому свои грязные лапы! Чтоб у него лишай на заднице вылез. А еще лучше на…

      – Ты сама как? – спросила я.

      Это меня интересовало гораздо больше, чем лишай на любом месте Миста, а учитывая, что когда я набрала Рин, она исключительно плевалась ядом в сторону моего бывшего и всех, кто нам это устроил, выяснить это было довольно проблематично.

      – Меня никогда так не тошнило, – сказала она. – Но это, наверное, ерунда, по сравнению с тем, что там у тебя? Меня-то никто не фотографировал.

      Я пожала плечами.

      – Лал, не молчи. – Рин нахмурилась и отодвинулась, сложив руки на груди. – Что у тебя произошло?

      – Это государственная тайна.

      – Ха-ха. Очень смешно.

      – А я не смеюсь. Мне запрещено говорить с кем бы то ни было о том, о чем я говорила с пресс-секретарем. Хотя по сути, там и разговора-то не было.

      Точнее, он был. Мужчина, который оказался на месте Мильды Хайц, смотрел на меня, но сквозь. Ровно столько времени, сколько требовалось для того, чтобы донести до меня информацию: мне запрещено так или иначе комментировать сложившуюся ситуацию в соцсетях, своим знакомым или друзьям (можно подумать, я бы сама до этого не догадалась). Вся политика сейчас будет выстроена на том, что меня отравили, и что все случившееся сейчас под