Моя любимая стерва. Татьяна Полякова

не обратила внимания на записку.

      Я простояла не меньше десяти минут, таращилась то направо, то налево, но никакого подобия человека не заметила. Дом наш был последним в ряду, напротив него, как я уже сказала, располагалась тюрьма, а чуть дальше старое кладбище. Хоронить там перестали еще лет сорок назад, так как кладбище уже давно оказалось в черте города. Оно было обнесено невысокой кирпичной стеной, и если шутник, к примеру, на нее взобрался, то вполне мог различить в окне мой силуэт. Должно быть, хохочет от души. А если у него есть бинокль, то он прекрасно видит выражение моего лица. Надо полагать, выгляжу я сейчас очень глупо.

      Я отпрянула от окна и опустила жалюзи. Потом юркнула в комнату и отыскала театральный бинокль, не бог весть что, но все-таки. Вооружившись биноклем, я попыталась рассмотреть кладбищенскую стену. Под таким углом это оказалось нелегким делом и потребовало времени. Самое обидное, что ничего я углядеть не смогла, ну ничегошеньки. Если не считать двух ворон. Они сидели, нахохлившись, и в мою сторону даже не смотрели.

      – Мальчишки озорничают, – твердо заявила я и убрала бинокль.

      Вот тут и позвонили в дверь. Я вдруг испугалась и в прихожую вышла на цыпочках, посмотрела в «глазок» и увидела мужа. А может, это он так шутит? С него станется. Ромео, заметив мою нерешительность, робко выглянул из комнаты, а потом залез под стол.

      – Трус несчастный, – прошипела я и открыла дверь.

      Муж сунул мне в руки букет и быстро вошел, пока я не передумала.

      – Ты оставлял записку в почтовом ящике? – спросила я, глядя на него с подозрением.

      – Я? Нет. А что за записка?

      – А… Глупость, одним словом. Ужинать будешь?

      – Буду, – обрадовался муж, как выяснилось, преждевременно. В доме не было даже хлеба. Я развела руками и вроде бы устыдилась. – Ерунда, – отмахнулся Максим. – Сгоняем в универсам и все купим.

      Уже в машине я, понаблюдав за мужем несколько минут, спросила:

      – Ты хотел приехать в девять, а приехал в начале восьмого. Почему?

      – Я нарочно сказал, что заеду в девять, чтобы ты не успела сбежать.

      – С какой стати мне сбегать из собственной квартиры?

      – Ну… например, для того, чтобы со мной не встретиться.

      – Мне нечего бояться и вообще…

      – Переезжай в наш дом, – вздохнул супруг. – У тебя никуда не годная квартира. А твоя Лилька чокнутая, и не возражай. Только чокнутая могла выбрать такое место. На улице ни единого фонаря, на кладбище бомжи… Я беспокоюсь за Ромео, он ведь гуляет один…

      – Ну и что? – нахмурилась я.

      – Ничего. Боюсь, как бы его не сожрали.

      – Кто? – выпучила я глаза.

      – Бомжи. Говорю, их полно на кладбище.

      – Они могут сожрать Ромео? – пролепетала я.

      – Конечно. Он трус и за себя постоять не сможет. Давай хотя бы его переселим в наш дом. Ты будешь заходить и кормить его, а он будет бегать в саду, там совершенно безопасно.

      – Не могу поверить, что такое возможно… –