Моя любимая стерва. Татьяна Полякова

удался на славу, бирюзовое платье шло мне необыкновенно, любимые пирожные таяли во рту, Лилька трещала как заведенная, что позволяло совершенно не следить за разговором: вставить слово мне все равно не дадут. И вот тут Максим сказал:

      – Продадим дом, а деньги разделим.

      Сообразив, что он такое заявил, я довольно отчетливо икнула, выпучила глаза и, кажется, остолбенела.

      – Как это продадим? – пролепетала я где-то через минуту, Максим пил кофе, а Лилька безуспешно пыталась вернуть отпавшую челюсть на ее законное место.

      – Как продать? – через минуту смогла спросить и она, после чего мы с отчаянием переглянулись.

      – Очень просто, – пожал муж плечами. – Зачем мне этот дом, если я живу один? Кстати, я уже неделю ночую в гостинице. Дом навевает грустные мысли, мне тяжело в родных стенах, где все напоминает о любви, которой я лишился.

      – Ты сам виноват, – насторожилась я.

      – Возможно, но жить в этом доме я не собираюсь. Хочешь – живи ты.

      Я нахмурилась, уловив в его словах намек на хитрость. Наш дом мне очень даже нравился, и продавать его я не собиралась. Он располагался в самом центре города, но в тихом переулке, и вдобавок ко всему имел свой, хотя и небольшой, зато самый настоящий парк. Метрах в двухстах от нашего дома находилась церковь восемнадцатого века, необыкновенно красивая, и дважды в день я могла наслаждаться колокольным звоном (что было весьма благотворно для моей души). Считалось, что в прошлом веке дом этот принадлежал губернатору, человеку образованному и не чуждому культуры, оттого дом мог похвастать редким сочетанием красоты, вкуса и благородства, который придает подобным строениям солидный возраст. Конечно, внутри дом совершенно переделали, но все равно складывалось ощущение, что живешь во дворце, а в городе мой дом так и называли – «губернаторский». Он стоил безумных денег, интриг, сплетен и завистливых взглядов, и вдруг: продать. Это что же вообще такое? Именно этот вопрос я и задала Максиму.

      – Я же объяснил, – пожал он плечами. – Я не могу жить в этой громадине, когда ты теснишься у подруги.

      – Я не буду тесниться, – пролепетала я.

      – Тогда возвращайся и живи, где тебе положено.

      – А ты?

      – А я буду ночевать в гостинице.

      – Тогда я не смогу тесниться, то есть жить, в то время как ты…

      – Мы можем жить там вместе. Не забывай, что в доме два входа, мы даже никогда не встретимся.

      Пока я обдумывала, как сказать «да» с минимальным ущербом для своей гордости, Лилька рявкнула:

      – Ни за что! – Рявкать она умеет, все сидящие в зале вздрогнули, словно по команде, и испуганно повернулись, а Лилька перешла на шепот: – Ни за что…

      – Тебя-то кто спрашивает? – вздохнул Максим.

      – Она моя лучшая подруга, – ткнув в меня пальцем, сказала Лилька. – И я не позволю превращать ее в безропотное создание, лишенное чувства собственного достоинства… – Подружка минут десять распиналась в том же духе, а я смотрела на скатерть и думала о своем доме.

      – Ты