Моя любимая стерва. Татьяна Полякова

растерялась. – Ну… скоро узнаете…

      – А нельзя узнать сейчас? – нерешительно сказала я, чувствуя, что нахожусь на пороге разгадки своей тайны. – Вы меня так заинтриговали… Так что ж хорошего в моих окнах?

      Она хохотнула, покачала головой и задала очередной вопрос:

      – Вам записки не передавали?

      Тут меня просто оторопь взяла, и я с трудом промямлила:

      – Да. Странные такие… Просили подойти к окну…

      – А вы подходили?

      – Да, – в этом месте я неожиданно пунцово покраснела.

      – А раздеться просили?

      – Как это? – опешила я.

      – Ну… раздеться… стриптиз, одним словом?

      – Нет…

      – Странно… А деньги оставляли?

      – Оставляли…

      – Чего ж тогда раздеться не просили? Чудно…

      – Да кто просил-то? – не выдержала я. – Я имею в виду, чьи это дурацкие шутки?

      – Хороши шутки, – обиделась Маша. – Да у нас полдома на эти «шутки» живут. И как живут. Припеваючи. Вот Верка Тюлькина машину купила, а пятый год безработная.

      – Как же она машину купила? – окончательно обалдев, спросила я.

      – Так вот на эти деньги. Подойдет к окну, разденется, покрутится малость, и всех делов. Это не на фабрике возле станка горбатиться, да еще задаром…

      – Конечно, задаром горбатиться ужасно, – согласилась я. – Только вы так и не объяснили, кому надо, чтобы эта Тюлькина так себя вела, раздевалась у окна и все прочее…

      Маша посмотрела на меня так, точно я ляпнула величайшую в мире глупость, я даже глаза опустила и растерянно кашлянула, а она покачала головой, потом ткнула пальцем в стену напротив и спросила:

      – Это что, по-вашему?

      – Что? – испугалась я.

      – Тюрьма, – вздохнула Маша. – Мужики сидят. Бывает, и подолгу. А тут дом совсем рядом. Свет включи, шторы не задергивай, и все как на ладони. В их-то положении и журнальчик полистать за радость, а тут живая баба…

      – Боже мой! – простонала я, на этот раз бледнея. – Какая низость…

      – Что? – нахмурилась Маша, а я решила прояснить еще кое-что:

      – Но если человек в тюрьме, как же записки и деньги попадают к женщинам?

      – А я почем знаю? Может, дружки на воле или еще чего… были бы деньги, а придумать можно что угодно… В вашей квартире раньше бабенка жила, так один тип ей пять лет письма писал. Она уж привыкла и вроде ждать его начала. Освободился и сразу к ней. И такой мерзавец оказался, не чаяла от него избавиться. Так и уехала в деревню к матери… Но ей просто не повезло. Остальные очень довольны. Акимова из двадцать восьмой квартиры с мужем, а тоже подрабатывает. Свой-то у нее пьяница, зенки зальет и на диване дрыхнет, а она по комнате бродит, вроде дело у нее какое, а шторы-то не задергивает. Так этот дурак, муж то есть, до сих пор ничего не знает. А у меня мужа нет, зато все окна во двор…

      – Не повезло, – брякнула я, подхватила Ромео и зашагала к подъезду.

      Моему возмущению не было предела. Боже мой, я, как последняя дура, торчала у окна, без конца думала об этих записках, и вдруг… Какой-то гнусный тип меня использовал… посмел прислать деньги…