Братья. Книга 3. Завтрашний царь. Том 2. Мария Семёнова

сестрица? Вдруг тоже лицо разглядишь, имя услышишь?»

      «Нет, нет, – отреклась Змеда. – Куда мне…» И заробела пойти. Однако меховую шкуру дала, попросив рассказать потом, что колодец откроет.

      – А я слышала, – вставила Эльбиз, – не дощечки там были. Выловили рыбу острорыла, брюхо взрезали, а в брюхе отъеденная рука со знакомым кольцом!

      Сибир переложил громоздкий свёрток с плеча на плечо. С кем спорить взялась! Он-то выскирегским легендам от колыбели внимал!

      – Люди, государыня, что угодно соврут для пущего страха. Их слушать, вечорнего случая не узнаешь, ветхость старобытную и подавно! Не глотали рыбы ничьих рук, как есть обломки прибило. Померкла Сватава… побежала не глядючи… и то ли сиганула в колодезь, то ли оступилась… городьбу над устьем потом только сложили. Так и не сыскали бедную девку, отлив был, утянуло водой незнамо куда.

      – Сама прыгнула! – решила царевна. – Это с мостика оступиться можно, умом помрачась. А в глубокую пещеру случайно не забежишь, не улица проходная.

      Извилистый ход в самом деле всё время спускался, и притом круто.

      – Я ещё слышала, собачка у Сватавы была, – сказала Нерыжень. – Выть ходила к колодезю. Потом тоже пропала.

      – И теперь людям, кто лишнее гадает, далёкий лай слышится. Остерегает, – кивнул Сибир. – Ну так вот. Собрали бедной Сватаве пир поминальный… тут пропавший жених в дверь и вошёл. Оказалось, чужой корабль ватажников спас. Узнал про невесту, весь белый стал. Ввадился посиживать у колодезя, по имени звать. Так с горя и зачах. А вскорости примечать стали, что колодезь правду вещает, когда спрашивают о сердечных делах.

      Порядчики, друзья Сибира, загодя проследили, чтобы к месту гадания не совался праздный народ. Пещера, с её вечными сквозняками из бездны, прежде была глухим закоулком, какими изобиловал Выскирег. Пол – глыба на глыбе, сверху каменные сосульки. Со времён «Приносящей счастье» люди здесь устроили почти храм. Выгладили свод, убрали обломки, огородили кладкой устье провала…

      Царевна сразу подбежала к колодцу, глянула за край, прислушалась. Внизу не слыхать было никакого движения, даже плеска. Лишь негромко, однозвучно пел сквозной ветер. Это значило, что до поверхности, могущей что-нибудь показать, было много саженей. Эльбиз вытянула руку со светильником, но ничего не увидела. Отвесную дудку заполняла густая, как кисель, тьма.

      Сибир тоже подошёл, посмотрел, удивился:

      – А пора бы приливу.

      Эльбиз отвернулась, стала хмуро смотреть на устье прогона, которым они сюда пришли.

      – Всё зря! – сказала она. – Это знак мне! О чём гадать собралась, если всё уже решено!

      Досадное восклицание рассыпалось отзвуками. В одной стене заплакало, в другой – засмеялось. Тени камней изготовились восстать провидицами с шёлковыми повязками на глазах. Вещий колодец любил почтительную тишину.

      – Решено будет, когда решат. А пока – вилами на воде, – вполголоса возразила Нерыжень. – Не сворачивать стать, коли пришли.

      Сибир