Вавилонская башня. Антония Сьюзен Байетт

в этот раз к нам надолго?

      – Какая разница? Пригласи – и все. Буду я здесь, нет ли, – надеюсь, встрече друзей мое присутствие не помешает.

      – Я не об этом. Я всего-навсего хочу узнать, надолго ли ты в этот раз приехал.

      – Не знаю. На пару дней. На пару недель. Не все ли равно?

      – Нет. Я хочу знать.

      – Да я и сам не знаю. Вдруг позвонят. Вдруг дела какие-нибудь.

      Фредерика смотрит на пылающие поленья, и ей представляется женщина, идущая босиком по горячему кострищу: осторожно перебирает ногами, стараясь не наступить на тлеющую головню, готовую вспыхнуть.

      – Когда ты поедешь в Лондон, я поеду с тобой.

      – Зачем это?

      – Просто… помнишь, как раньше мы с тобой вместе: танцевали, в городе там всякое. И старых друзей я повидать хочу, это правда. И может быть, подыщу себе работу. Мне надо чем-то заняться.

      Эта фраза получилась слишком натужной, без той непосредственности, какую хотела придать ей Фредерика.

      – Мне кажется, занятий у тебя предостаточно. Ребенку нужна мать. А в доме для всех дело найдется.

      – Не надо так, Найджел. Мне ты такого не говори. Ты знал, какой я была, когда шла за тебя. Ты знал, что я умная, независимая, что у меня большие планы. И это тебе, кажется, нравилось. Какие еще достоинства могли тебя привлечь? У меня ни денег, ни связей, я не красавица – только и было что ум да деловитость. Но нельзя же выбрать жену только за эти качества и ожидать, что она станет вести такую жизнь, как…

      – Как кто?

      – Как такая девушка, которую можно было бы скорее представить твоей женой, – но ты такую не выбрал, – которая ездит на охоту, стреляет, наслаждается жизнью в деревне.

      – Не понимаю, зачем выходить замуж, если не хочется быть женой и матерью. По-моему, ясно, что, когда девушка становится женой и матерью, она должна быть готова к некоторым переменам. Я бы еще понял, если бы ты мне отказала. Помнится, когда я делал тебе предложение, думал, откажешь – но ты согласилась. Я считал, ты и правда человек дела. А ты только хнычешь. Такой у тебя славный сынишка, а ты хнычешь. Нехорошо.

      Фредерика встает и принимается расхаживать по комнате:

      – Найджел, выслушай меня. Прошу тебя, выслушай. Я тебя вижу редко – где ты бываешь, что делаешь, об этом ты рассказываешь мало.

      – Тебе будет неинтересно.

      – Возможно. Не знаю. Но мне надо чем-то заняться.

      – Ты раньше много читала.

      – Это для работы.

      – Ясно. Что ж, если нет необходимости, не читай.

      – Я не о том. Ты же понимаешь, что я о другом. Да, мне не нужно зарабатывать на жизнь – в смысле работать для заработка.

      Да, нужно другое – так нужно, что она чуть не плачет.

      – У тебя есть Лео, есть я – тебе мало?

      – Ты вечно в разъездах. А о Лео и так есть кому позаботиться, опекунов у него в избытке: и Пиппи, и Олив, и Розалинда – они его обожают. Он ведь не только с родителями живет. Всех твоих друзей – и тебя, и друзей твоих – растили няни.

      – Почему так получилось со мной, тебе известно. Мать ушла от мужа, ты же знаешь. Ушла,