Искусство эпохи Возрождения. Нидерланды, Германия, Франция, Испания, Англия. Александр Степанов

лакомится ягодами, кто-то выглядывает из гигантских плодов, кто-то прячется в раковинах или в странных, будто бы живых, прозрачных капсулах. Глядя на эту беспечную и прихотливую возню, чувствуешь какую-то растерянность. Невозможно понять последовательность осмотра этой панорамы. Мы можем переходить лишь от одной безумно-прекрасной и причудливой сцены к другой. Нет никакого ключа к прочтению этой карты, и всякая попытка выявить на ней линию повествования будет напрасной. Тем не менее череда образов захватывает нас. Озадаченные тайнописью Босха, мы понимаем одно: он обожал изображать небылицы»[382].

      Буквально о каждой изображенной здесь детали – человеческих фигурах, животных, птицах, рыбах, насекомых, цветах, фруктах, ягодах, минералах – можно сказать со ссылкой на тот или иной источник: «Это символизирует то-то». Как правило, таких значений бывает несколько. Истолковывать картину, исходя из необъятного словаря символов, бессмысленно не только из-за того, что значения часто исключают друг друга, но и потому, что смысл художественного целого не бывает равен сумме смыслов деталей. Точкой опоры должна быть та или иная гипотеза о целом. Что же касается отдельных значений, то может оказаться, что художник просто не знал или вовсе не имел в виду те значения, которые видит в картине знаток символики[383].

      Фра Хосе де Сигуэнса в инвентарной описи Эскориала назвал «Сад земных наслаждений» «картиной о переменчивости мира»[384]. Центральная панель являет, по его мнению, собирательный образ земной жизни человечества, погрязшего в плотском грехе и забывшего о первозданной красоте утраченного рая. Фра Хосе не сомневался, что то же самое увидит в ней и любой другой зритель, иначе не предложил бы размножить ее в копиях с целью «воспитания души»[385]. Похоже, однако, что в данном случае де Сигуэнса, стремясь оградить Босха от обвинений в ереси, принял желаемое за действительное. Мы не сомневаемся, что в «Саду земных наслаждений» не было ничего еретического. Но не верится, что лишь для того, чтобы изобразить человечество, погрязшее в плотском грехе, Босху понадобилось написать такую красивую картину.

      Но другая идея фра Хосе, высказанная по поводу творчества Босха в целом, имеет, на наш взгляд, прямое отношение к замыслу «Сада земных наслаждений», даже если сам фра Хосе и не имел этого в виду: «Различие между картинами этого художника и картинами всех остальных заключается в том, что остальные стремятся изобразить человека таким, каким он выглядит снаружи, в то время как один лишь он имел достаточно мужества изобразить человека изнутри»[386].

      Человек изнутри… Эту формулу нельзя отнести ни к левой, ни к правой створке, где рай и ад изображены как объективно данные полюсы человеческого бытия. Но по отношению к центральной части триптиха она справедлива. Неизвестно, как называл триптих сам Босх. «Сад земных наслаждений» – позднее название, затемняющее суть дела. Ибо – тут мы ухватываемся,

382

Там же. Р. 12, 13.

383

См. перечень таких значений с выводом о непродуктивности поэлементного «прочтения» триптиха: Никулин. Золотой век. С. 258, 260. «Но даже если бы все значения триптиха были разгаданы, оставалось бы непостижимым его художественное совершенство: сочетание ребячливости с таинственностью; чувство целого, с каким сплочены воедино совершенно не связанные друг с другом детали; игривое разбрасывание пятен чистого цвета, как на ковре, без учета реальных соотношений света и тени» (Osten G. v. d., Vey H. Painting and Sculpture in Germany and the Netherlands. 1500 to 1600. Harmondsworth, 1969. P. 160. Далее – Osten).

384

Wundram. P. 65.

385

Марейниссен. С. 23.

386

Цит. по: Тольнай. С. 44.