Там, где Небеса. Константин Томилов

слёзы рассмеялась Мария, приникая к нему всем своим дрожащим телом, – всё пришла уже, значит ТВОЯ…, пошли…, пошли к тебе.

      – Какой ты у меня неумелый, – посетовала спустя неделю Маша, – всё тебе говорить и показывать надо…, ОЙ! —тут же испуганно приникла к нему и оцепенела от страха, а вдруг он её попрекнёт чрезмерной многоопытностью.

      – Да я как-то всё, – как и не поняв ничего, не обратив внимания, извиняющееся пожал плечами Максим, – всё по гарнизонам и "в деле". А там все бабы, либо верные жёны, либо такие шалавы с которыми и связываться не хочется. Нет, конечно же были у меня женщины. Но каждый раз совсем ненадолго. На раз или два меня с ними "хватало". А потом, почему-то, противно становилось, отвращение к ним появлялось…

      – А со мной?! – требовательно впилась в него взглядом в рассветном полумраке Маша.

      – А с тобой нет, – счастливо заулыбался ей в ответ Максим, – ты для меня с каждым днём…, то есть с каждой ночью, всё желаннее и желаннее…, я ведь тебя в первый же день заприметил, а ты на меня "ноль эмоций"…, а я, как тебя увижу, так весь день как праздник…, ты же, Машенька, вся такая, как из солнца и ветра…

      – Ох, Максимушка! Не надо, – сладострастно застонала Маша, – замолчи пожалуйста, а то когда ты так говоришь, у меня всё прям горит внутри, того и гляди "дым из ушей повалит", "пожежа" прям внутри, особенно здесь, – беря его руку и прижимая её ладонью к низу своего живота.

      – Сейчас "потушим", – уверенно пообещал "бравый пожарник", заключая в объятия, задыхающуюся, как от спринтерского бега, Свою Женщину.

      Им удалось взять совместный выходной уже перед самым концом первой смены. "Убежав" из лагеря ранним утром, они сняли крохотное бунгало прямо на берегу переливающегося расплавленным золотом моря. Во время этого одновременно бесконечного и пролетевшего как один миг, переполненного безудержной радостью дня, выяснилось что они живут и чувствуют как один человек; что им нравится одна и та же еда, музыка, книги; что телевизора для них как и не существует; что поэзия для них, прям таки "божественное наслаждение", когда один начинал читать, а второй тут же подхватывал, продолжал за ним ритмические строки; что на всю эту "дурацкую политику", им обоим "насрать тридцать три кучи"; что во всём им даже и поспорить не о чем, а Согласие сплетается с Согласием "запутывая" их в "неразрывные сети". Каждый раз в такие мгновения Маша чувствуя как её сердечко замирает и начинает болеть от какого-то то ли сладостного, то ли тягостно тревожного предчувствия, обхватывала ладонями лицо Максима и пристально вглядывалась в его глаза. Пытаясь понять не лукавит ли он, не подстраивается ли под неё. И видя, где-то в непроглядной черноте его зрачков, что и его посещают такие же подозрения. И каждый раз оба убеждаясь в искренности своих слов, они бросались друг другу в объятия если были внутри деревянного домика, или схватившись за руки, стремглав, бросив всё, убегали с пляжа, срывая с себя сразу за порогом, те крохотные лоскутки одежды, которые прикрывали их разгорячённые тела.

      – Ой, выключите, пожалуйста! – вскинулась лежащая на плече