Мистер Смит и рай земной. Изобретение благосостояния. Георг фон Вальвиц

рискует потерять рабочее место и тем самым основу пропитания семьи, а на другой чаше весов при этом может оказаться разве что весьма скромное повышение заработка. Многие рабочие на стадии основания профсоюзного движения быстро понимали, что их личный доход находится в не очень хорошей позиции по отношению к риску, и вожди протеста (которым надо было выиграть очень много) в XIX веке по существу были заняты тем, что обещали райские кущи и, если требовалось, насильно не допускали штрейкбрехеров к работе. Каждому по отдельности надо было так или иначе разъяснять его интерес.

      Но когда привилегии уже достигнуты, инсайдеры прилагают усилия к тому, чтобы как можно меньше людей имели к ним доступ. Делиться доходом всегда нежелательно, так что там, где удалось добиться частных интересов, возникает естественная склонность к эксклюзивности. Профсоюзы добиваются и заключения договора по зарплате, и трудовых прав, которые защищают тех, кто уже имеет работу, от тех, кто хочет её иметь. Врачи держатся за право получения места жительства, которое защищает их от конкуренции. Крестьяне получают премии за сокращение обрабатываемых площадей, даже если они, помимо прочего, получают дотации, чтобы именно на этих площадях возделывать определённые сельскохозяйственные культуры для получения альтернативных источников энергии – а сходные схемы в других отраслях они бы наверняка сочли странными.

      Будь то профсоюзный босс, крестьянский руководитель или управляющий частного долевого собственного капитала, они играют на разных инструментах, но по одним и тем же нотам. Они преследуют свои интересы за счёт апатичной массы, утверждая при этом как нечто само собой разумеющееся, что имеют в виду лишь общее благо, и тем самым парализуют общество. Они создают преграды конкуренции и равному доступу к рынкам и институциям, направляют денежные потоки так или иначе в свои карманы и устанавливают всё более сложные правила регулирования со всё большим количеством исключений, особых случаев и льгот до тех пор, пока не возникнет сеть, в которой хорошо устроились только самые ловкие. Из сегодняшних ловкачей получается завтрашний привилегированный класс, который затем, о чём сожалеет Вольтер, тормозит экономический и социальный прогресс самим своим существованием.

      Чем слабее институции, тем более «барочны» обстоятельства, о чём можно судить при поверхностном обзоре еврозоны. Там, где централизованное государство слабо, всевозможные заинтересованные группы имеют возможность обеспечивать себя незаслуженными правами, а говоря напрямую – угощаться из общественной казны. Государство там не становится общественным проектом, агентом интересов своих граждан, а понимается как средство использования в личных целях. Банкротство государства в Латинской Европе для граждан, настроенных скорее антигосударственно и знающих по собственному опыту, как позаботиться о себе самостоятельно, не так страшно, как, например, для немцев, которые зачастую без своего государства