С кортиком и стетоскопом. Владимир Разумков

я это знаю, – скромно опустил он глаза.

      – Да что тебя, наконец, беспокоит? – взмолился я.

      – Да ничего не беспокоит, только спать шибко хочется.

      – А что ты ко мне по тревоге приперся со своим скорбным видом, а?

      – Да ты знаешь, док, я так люблю, когда ты меня стукаешь, слушаешь, щупаешь!

      – Пошел вон! – вспылил я. – Нашел время когда шутить! Сейчас Слон мне голову оторвет за отсутствие на боевом посту.

      Он поднялся и медленно пошел приговаривая:

      – Где твой врачебный гуманизм, где твоя клятва Гиппократа? Человек пришел, чтоб его пожалели, приласкали, а он – «Пошел вон!». Эх, доктор, грубеет твоя душа. Ты уже не тот, что два месяца назад!

      – Иди, иди, – выпихнул я его из медпункта. – Потом пожалею. Самого меня кто пожалеет? Замордовали совсем, спать по ночам не дают!

      Слон на «боевой тропе»

      За несколько дней до перехода корабля в Севастополь, Слон, весь потный, красный как рак, вывалился из каюты командира и направился на верхнюю палубу. Всем стало ясно, что командир хорошо поработал с ним. Он шел быстро, но палуба внезапно опустела и спустить пар на ком-то никак не удавалось. А тут я, стоявший на юте и горестно размышлявший о своей судьбине и захотевший вдруг, именно сегодня, практически впервые, сойти на берег и прогуляться по городу. И вот он – старпом. Думаю, вот сейчас и отпрошусь:

      – Товарищ капитан-лейтенант, разрешите сегодня сойти на берег до 23.00?

      Он с ходу обернулся, остановился как вкопанный, вперил в меня злыепрезлые глаза:

      – Нет! Наводите порядок, бардак кругом! Нечего вам на берегу делать! Потом вдруг сменил гнев на милость.

      – Хорошо, доктор, завтра вместе сойдем, я сам уже забыл, как трава пахнет! Но я неожиданно для самого себя взбеленился.

      – Больше месяца на берегу не был и хочу сегодня, и один! Он с удивлением смотрел на меня.

      – Вы что, доктор, со мной не хотите что ли?

      – Не хочу! – геройствовал я. – Хочу один, устал от всех, хочу один. Он пожевал губами.

      – Ну ладно, иди, да смотри там…

      Он не закончил свою мысль, но этого было достаточно, чтобы расстроить меня окончательно. Уже никуда не хотелось.

      – Никуда я не пойду, буду на корабле!

      – Ну, ты даешь, док, – перешел он с «вы» на «ты», – то хочешь, то не хочешь. Делай как знаешь – завершил он. – Я же хотел, как лучше, вместе куда-нибудь закатились бы, у меня жена-то в Севастополе.

      Вся его агрессия прошла и мне вдруг стало жалко его, такого большого, но беззащитного от беспощадного языка нашего кэпа (Румпеля), способного, благодаря табелю о рангах, изничтожить морально такого великана. Постепенно исчезло первоначальное чувство постоянной опасности, что вот-вот что-то произойдет, с кем-то что-то случится, что кто-то внезапно тяжело заболеет или получит травму.

      Я уже хорошо знал корабль, уверенно ориентировался во всех его многочисленных помещениях, научился спускаться с трапов по-флотски, то есть практически не пользуясь