Крушение. К. Л. Тейлор

поняла?

      Он смотрит на гитару, наигрывает еще несколько аккордов, потом прижимает струны ладонью, гася звук, и переводит взгляд прямо на меня.

      – Она бросила меня, написав эсэмэску.

      Я чувствую, что Лиам не хочет обо всем этом говорить. Желает, чтобы я поскорее ушла. Но я не могу.

      – Что она написала? В той эсэмэске? Если ты, конечно, не возражаешь, что я спрашиваю.

      – Она была немногословна. – Лиам лезет в карман брюк и бросает мне что-то маленькое, черное, пластиковое. Оно падает на диван рядом со мной, а Милли делает стойку, заметив этот бросок. Телефон Лиама. Я смотрю на Лиама, и он кивком дает понять, что все о’кей, что я могу залезть в его телефон и посмотреть своими глазами. После этого возвращается к своей гитаре.

      Открывается сообщение от Шарлотты. Я читаю и удивленно поднимаю взгляд на Лиама.

      – И все?

      Он кивает.

      Я перечитываю эсэмэску.

      «Все кончено между нами, Лиам. Если ты меня любишь, то больше не побеспокоишь».

      – Лиам, а ты спрашивал ее о причине?

      Но Лиам не отвечает. Он рассматривает ковер, притоптывая по нему. Топ, топ, топ.

      – Лиам? Ты меня слышишь?

      – Что? – Он даже не поднимает на меня глаз.

      – Ты с ней после этого общался?

      – Конечно, – Лиам делает движение, как будто собирается поставить гитару на пол, потом передумывает. Снова прижимает к груди, щекой прижимается к грифу. – Вы же не получали эсэмэску, в которой вас бросают, и потом не названивали, чтобы узнать, что черт подери произошло, так ведь? Так не делают, если все еще любят.

      Милли утыкается мне в ногу и сопит.

      – Что сказала Шарлотта?

      – Ничего не сказала, – Лиам смотрит прозрачным взглядом, как будто выбыл из этого раунда. – Она бы не ответила на звонок, а я ей писал, писал километры эсэмэсок, но она все молчала. – Он трясет головой, осознавая, что я хочу его спросить. – Понимаю, миссис Джексон, что она ваша дочь, но я не заслужил такого обращения. Не заслужил, чтобы меня бросили эсэмэской без всяких объяснений, а потом игнорировали, словно я, мать вашу, вообще не существую…

      У меня сердце рвется на части. Часть меня тянется навстречу Лиаму, чтобы обнять его и хотя бы частично разделить с ним боль. Другая часть хочет спросить, спорили ли они, сделал ли он что-то, что могло бы заставить Шарлотту бросить его, вот так вот резко бросить. В итоге я решаю не делать ничего – не обнимать, не спрашивать. Кажется, Лиам сейчас заплачет, не хочу расстраивать его еще больше, не должна этого делать, если хочу еще хотя бы раз с ним поговорить. Поэтому встаю и дергаю Милли за поводок, чтобы и она поднялась.

      – Прости нас, Лиам, – говорю ему, – я и понятия не имела, Шарлотта вообще ни словом не обмолвилась.

      Парень тяжело вздыхает, скрещивает руки на груди и отворачивается, давая понять, что разговор окончен.

      И только на полпути домой я понимаю, что не выяснила одно обстоятельство, которое хотела, когда шла к Лиаму. Я не спросила, был у них секс или нет. И теперь уже никак