Лишенный сана. Николай Северов

учить. Долгими зимними вечерами они зачитывались географическими очерками, писали на сколоченной отцом Афанасием доске мелом. Так прошли всю историю от древних античных времён до современности. Особенно силён отец Афанасий был в алгебре и геометрии. Рассказывал он предмет очень увлечённо, можно даже сказать – талантливо. Ему бы учить детей в церковноприходской, ан нет, теперь и школы не было, и детишек в церковь не пускали.

      Отец Афанасий хотел было определить сына в светскую школу. «Видишь ли, – объяснял он, – чтоб дорогу в жизни себе пробить, документы об образовании нужны, бумажка, одним словом. А то, что ты знаешь больше, чем любой из учеников твоего возраста, так это никого не интересует». Однако со школой ничего не вышло. Отцу Афанасию сказали в школе, что сыну врага народа, живущему в религиозной семье, в школе делать нечего. На лесоразработки на работу берут и без образования. Отец Афанасий хотел было писать куда-то, чтоб приняли мальчика в школу, да не стал. К немалому удивлению приёмных родителей, несмотря на свой юный возраст, сын твёрдо заявил, что хочет стать священником. Он с семи лет знал, что будет священнослужителем.

      С годами мнение о выборе своего пути только крепло, хотя ни отец Афанасий, ни матушка мальчика к этому не призывали. Учился он усердно, так как отец Афанасий обещал похлопотать за него перед своим давним другом по семинарии, а ныне ректором той же семинарии, о принятии на учёбу. К десяти годам Михаил знал курс семилетки досконально. У него был красивый почерк. Над совершенствованием его почерка долго билась матушка Аксинья. Кроме того, мальчик неплохо знал французский и немецкий языки, по крайней мере, мог свободно общаться, читать и писать.

      Времена были тяжёлые, голодные, но в постоянных трудах и учёбе дни пролетали быстро, и Михаил не заметил даже, как ему стукнуло 18 лет. То был февраль. Ещё месяц назад отец Афанасий отписал письмо в семинарию, а ответа всё не было. Наконец, как раз перед самой Пасхой, пришло долгожданное письмо. Юношу приглашали в семинарию, где он должен был держать экзамен.

      За время, прожитое в семье батюшки Афанасия и матушки Аксиньи, он ни разу не чувствовал, что здесь чужой человек. Он был для них родным сыном, а они для него – родителями. Собирая сына в дорогу, матушка не переставала утирать слёзы: «Вот уедешь ты, и помрём мы сами, и не будет рядом с нами родной души». Как ни странно, отец Афанасий, обычно всегда успокаивающий матушку, на этот раз молчал, ничего не говорил, как будто чувствовал что.

* * *

      Годы учёбы, проведённые в семинарии, особо ничем не запомнились. Каждодневный труд и учёба. В памяти остались ещё те редкие светлые дни, когда приходили письма от родных отца Афанасия и матушки Аксинии.

      Отец с матушкой до конца обучения сына в семинарии не дожили. Умерли они в один месяц. Вначале померла матушка, а затем, спустя несколько дней, и Афанасий. Узнал Михаил об этом только спустя месяц, получив письмо от бабки Ульяны, что жила неподалёку и дружила с матушкой Аксиньей.

      После семинарии