Персональный детектив. Владимир Покровский

с восхищением сказал пилот.

      – А ты проверь.

      – Да невозможно такое, я тебе говорю, что я, вегикла своего, что ли, не знаю?

      – Ты все-таки попробуй.

      Пилот вдруг с ужасом вспомнил, что действительно весь последний час он к бортовому не обращался и вел вегикл только на личной тяге. Вспомнил также, что выныривать на личной тяге не рекомендуется даже суперпрофессионалам, хотя на трассах все мало-мальски опытные водилы эту рекомендацию сплошь и рядом игнорируют. Но одно дело выныривать самому, зная, что в любой момент тебя поддержит твой верный бортовой, и совсем другое дело…

      Он скорчил фальшиво кислую мину и заунывным голосом начал:

      – О Великий Неосязаемый! О…

      – Какой-какой?! – радостно удивился Дон.

      – Это у нас пароль такой для вызова. Он, вообще-то, не фиксирует, что происходит внутри вегикла между людьми, я этого не люблю, потому и пароль ввел. Такой юмор. Шутка любви. Вообще-то, он неплохой парень. Подожди, не мешай. О Великий Неосязаемый, о Профундикс Ора Про Нобикс! Отзовись!

      – Слушаю, – раздался недовольный баритон. – Надо что?

      Пилот торжествующе взглянул на Уолхова.

      – Сообщи, пожалуйста, дорогой, про ситуацию на борту. В общих чертах, – сказал он уже обычным тоном.

      Моторола подозрительно долго молчал, как молчат моторолы, когда на кого-то обижаются.

      – Что сообщать-то? – спросил он наконец еще более недовольным тоном.

      – Про состав пассажиров спроси, – подсказал Дон.

      – Про состав пассажиров, – повторил пилот.

      – А что тебе про состав пассажиров-то?

      – Ну, кто здесь, что еще? – начиная злиться, уточнил пилот.

      – А сам ты не видишь, что ли? Что еще за вопросы такие глупые?

      Пилот, который с Великим Неосязаемым работал уже долгое время, имел с ним устоявшиеся, очень сложные, даже противоречивые отношения. Они были старыми партнерами и друзьями, самыми близкими друг другу существами во всем мире, при этом непрестанно, порой с жуткой яростью собачились, чего-то друг в друге не понимая и не принимая наотрез.

      Сейчас, в переломную минуту, когда на карту была поставлена, может быть, сама жизнь пилота, бортовой вдруг завел свою любимую песню под названием «Я тебе друг или подчиненный?». Пилот взъелся и озверел.

      – Если ты сейчас же, сию же минуту, говно пластмассовое…

      – Ладно, ладно, – примирительно зачастил бортовой. – Ты спросил, я ответил. Ты начальник, а я пластмассовое говно. В общем, так. Пилот находится в твоем вегикле, то есть ты сам, могу имя сказать и разные данные. Еще пассажир находится.

      – Спроси кто. И только попробуй…

      – Кто?!

      – Эдгар Мантена. Юрис-доктор Эдгар Мантена. Возвращающийся домой.

      Дон довольно захохотал. Пилот слабым голосом скомандовал отбой контакта.

      – Ты его и правда испортил, – уже безо всякого восторга заметил он.

      – Ничего. С управлением ты и сам справишься.

      – Справлюсь. Это точно. Мы с ним вместе уже пять лет. Ты его испортил, сволочь. Теперь