Персональный детектив. Владимир Покровский

ли время свою роль сыграло, – подумал Дон, – то ли ситуация более нервная, чем я себе ее представляю».

      – Ну вот, смотри!

      Они стояли в маленькой комнатке, освещенной четырьмя плазменными факелами-оберегами. Посередине расположился сложный, составленный из переводных трубок, кристаллов и непонятных матовых дисков, аппарат. В двух углах комнаты поставлены были кресла, на сиденьях лежали причудливой формы шлемы.

      – Это вот и есть твой экс…

      – Гомогом называется, – с гордостью провозгласил Фальцетти.

      Он прошел к одному из кресел, взял шлем, напялил его на голову и тяжело плюхнулся на сиденье.

      – Вот. И ты тоже садись.

      В шлеме он стал похож на Супера из детских стекол.

      – Тебе идет, – сказал Дон с улыбкой. – Но прежде чем я надену эту штуку, ты мне должен кое-что разъяснить. Иначе ничего не получится.

      – Должен тебе прямо сказать, дорогой Дон, – ответил на это Фальцетти, насмешливо подняв брови. – Ты в таком положении, что меня еще упрашивать должен, чтоб получилось. Но мы с тобой старые друзья, поэтому объясню по порядку. Да ты присаживайся, что стоять?

      Дон, игнорируя протянутую к другому креслу руку Фальцетти, огляделся, словно бы в надежде найти еще какое-нибудь сиденье, подошел к креслу, поднял шлем, аккуратно положил на пол, сел.

      – Ты учти, Джакомо, я эту штуку не надену, пока до конца не разберусь, во что ты меня втягиваешь.

      – Ну, конечно же, конечно, конечно! Иного я и не ожидал. – Фальцетти мелко захихикал, со значением захихикал, как бы даже и намекая, что во всем этом деле есть подвох, до которого Дон ну никогда в жизни додуматься не сумеет.

      – Ты мне сначала, друг Джакомо, представь тех добровольцев, о которых в прошлый раз говорил. Сколько их теперь, тысяча? Десять тысяч?

      Фальцетти недоуменно потряс головой. С невинным видом уставился на Дона. «Господи, до чего же фальшив этот псих, – подумал Дон, – и как я раньше этого не замечал, видно, затмение какое-то, не иначе. Да у него же все фальшиво. У него, наверное, и дерьмо резиновое».

      – Ты меня извини, Дон, но я что-то не понимаю, честное слово. О каких добровольцах ты говоришь? Мы с тобой одни здесь, только мы и есть добровольцы, разве не так, а? Больше нет никого. Что за добровольцы, Дон, милый?!

      – Примерно этого я и ожидал, – мрачно сказал Дон. – Что ж, очень грустно, но твое предложение я вынужден отклонить.

      Фальцетти в отчаянии всплеснул руками, и Дон подумал, что даже настоящее отчаяние у него выглядело бы фальшиво.

      – Но как же, Дон?! Ты не можешь отказаться! Я так ждал, так готовился… Да и тебе деваться некуда будет.

      – Ничего, – ответил Дон. – Немного отсижусь у тебя, где мне еще найти такую неприступную крепость? А там, глядишь, что-нибудь и придумаю. Комнатенка у тебя найдется для старого друга и ученика? А?

      – Ох, Дон, не шути, пожалуйста, так жестоко! Ты же прекрасно понимаешь, что против персонального детектива не спасет никакая крепость. Персональный детектив – не человек. Персональный детектив – система, причем всеареальная! Ты ведь шутишь,