Шкура. Ольга Брюс

удалось уложить жену, которая вела себя так, словно сбежала из психушки. А ночью Марфу отвезли в районную больницу. Панкрат весь день не находил себе места. Хмурясь от пережитого стресса, он бродил по двору, выкуривая одну папиросу за другой, и думал о том, что сказал врач Степану, когда тот ездил узнать, жива ли его мать.

      – Кровотечение остановили, но ребенка спасти не удалось.

      – Стерва, – глаза Панкрата наливались кровью. – К брату моему приставала? Забыть его не можешь?

      Вызвав на улицу Егора, Панкрат начал допытывать его.

      – Говори правду, с тобой она дите прижила?

      Егор трясся от страха, но признаться не смог.

      – Откуда мне знать? И когда бы мы успели? У меня ж Дунька под боком. – Егор прятал глаза, переминаясь с ноги на ногу.

      – Полюбовника нашла? Кто он? – опешил Панкрат.

      Предательница! С мужем ночи проводить отказывается, а сама на стороне дружка заимела.

      – Прибью, – и Панкрат быстрым шагом вошел в хату.

      Три дня он ни с кем не разговаривал. Молча следил за хозяйством, спать ложился затемно, вставал, как обычно, в четыре утра и сразу шел в сарай.

      – Ой, что-то будет, – Галя кормила огромное семейство и думала о свекрови. – Явно сладкой жизнь ей не покажется.

      Егор, помогая Степану рубить дрова, часто делал перерыв на перекур. Вслух рассуждал о будущем, вспоминал детство и постоянно задавал один и тот же вопрос:

      – Были ли у батьки женщины, кроме Марфы?

      Усмехнувшись, Степан размахивал топором и делал вид, будто не слышит. Нечего спрашивать о том, чего быть не может. Отец у Степана самый верный, каких поискать.

      В доме все также было шумно. Ребятишки прыгали, кричали, бегали, играли, чем не давали покоя сердитой бабушке. Теперь Глафира не лежала днями, уставившись в потолок. Рассекретилась, значит, поднимайся, шевелись, не прикидывайся умирающей. Глафира медленно переставляла ноги, подходя к окошку, и бубнила себе под нос ругательные слова, адресованные маленьким непоседам. Встанет у окна, постоит, полюбуется промозглой погодой, увидит людей – сама с собой их обсудит, а потом идет к теплой печке кости греть. Посидит на лавке, прижавшись спиной к побеленной кладке, улыбнется своим воспоминаниям, побеседует с Галиной. Вроде девка ничего, сговорчивая, нравится она Глафире. А вот Дунька, кошка плодовитая, раздражает. Давно бы избавилась от ленивой прохиндейки, да только Егорушку жалко. Обслуживать мать его не может, а если он жены лишится, тогда и вовсе Егор пропадет. Какая-никакая, но хоть штаны заштопает. Пока Глафира распаривала старую кожу, в дом вбежал Панкрат.

      – Сегодня Марфу выписывают? – запутался мужик в датах.

      – Сегодня, – кивнула Глафира, потирая острые коленки.

      Панкрат тут же удалился в спальню. Из комнаты послышался скрип дверцы шкафа, затем что-то упало на пол. Глафира сощурилась, вслушиваясь в каждый звук.

      – Что ты ищешь? – крикнула сыну.

      Тот не ответил и продолжал греметь крышкой сундука, табуреткой и шкафной дверцей. Пока Панкрат «наводил порядок»