Места силы. Шаманские экскурсы. Том 6. Жизнь Карла Юнга. Шаманизм, алхимия, психоанализ. Олег Давыдов

„Кто я? Тот ли, кто сидит на камне, или я – камень, на котором он сидит?“ Ответа я не знал и всякий раз, поднимаясь, чувствовал, что не знаю толком, кто же я теперь. Эта неопределенность сопровождалась ощущением странной и чарующей темноты, возникающей в сознании. У меня не было сомнений, что этот камень тайным образом связан со мной. Я мог часами сидеть на нем, завороженный его загадкой».

      Юнгу было в то время «от семи до девяти лет». А через тридцать лет он вновь побывал на том склоне. И «неожиданно снова превратился в того ребенка», который «сидел на камне, не зная, кто был кем: я им или он мной?». Его взрослая жизнь в Цюрихе показалась ему «чуждой, как весть из другого мира и другого времени. Это пугало, ведь мир детства, в который я вновь погрузился, был вечностью, и я, оторвавшись от него, ощутил время – длящееся, уходящее, утекающее все дальше. Притяжение того мира было настолько сильным, что я вынужден был резким усилием оторвать себя от этого места для того, чтобы не забыть о будущем».

      Действительно, двусмысленная игра в «кто я, камень или тот, кто на нем», которой маленький Карл предавался, сидя на камне, – затягивает. И очень опасна. Ведь она лишает мир различий, все может оказаться всем. Недаром же взрослому Юнгу, когда он в начале 10-х годов 20-го века вернулся на это место, показались такими далекими жизнь в Цюрихе, научные штудии, дрязги с Фрейдом, которые как раз тогда были в разгаре (см. далее). Юнг говорит: «Никогда не забуду это мгновение – будто короткая вспышка необыкновенно ярко высветила особое свойство времени, некую „вечность“, возможную лишь в детстве. Что это значило, я узнал позже». И тут же переходит к истории, которая является продолжением его метафизических игр с камнем:

      «Мне было десять лет, когда мой внутренний разлад и неуверенность в мире вообще привели к поступку, совершенно непостижимому. У меня был тогда желтый лакированный пенал, такой, какой обычно бывает у школьников, с маленьким замком и измерительной линейкой. На конце линейки я вырезал человечка, в шесть сантиметров длиною, в рясе, цилиндре и блестящих черных ботинках. Я выкрасил его черными чернилами, спилил с линейки и уложил в пенал… Еще я положил в пенал овальной формы гладкий черноватый камень из Рейна, покрасил его водяными красками так, что он казался как бы разделенным на верхнюю и нижнюю половины, и долго носил камень в кармане брюк. Это был его камень, моего человечка. Все вместе это составляло мою тайну, смысл которой я не вполне понимал. Я тайно отнес пенал на чердак (запретный, потому что доски пола там были изъедены червями и сгнили) и спрятал его на одной из балок под крышей. Теперь я был доволен – его никто не увидит! Ни одна душа не найдет его там. Никто не откроет моего секрета и не сможет отнять его у меня. Я почувствовал себя в безопасности, и мучительное ощущение внутренней борьбы ушло».

      Юнг ошибается, если думает, что сделанное им – нечто уникальное. На самом деле у любого