Герой того еще времени. Вячеслав Малежик

где выросла девчонка,

      Не знала войн, не знала бурь.

      Отец-король на личном троне

      Подписывал такую дурь,

      Что подчиненные в отчаяньи

      Не знали, как им дальше жить.

      – Ты – лучший! – все ему кричали, —

      Нельзя же по течению плыть.

      А он, от доброты смиренный,

      В глаза с любовью всем смотрел.

      И заговор друзей неверных

      Под носом как-то проглядел.

* * *

      А доченька в Москве училась —

      И па-де-де, и фуэте…

      А в школе танцев все так мило:

      Бордо, шампань и канапе.

      Принцесса, взрослою девицей,

      Семнадцати уже годков,

      Такой, что нету просто слов,

      Чтоб описать свеченье кожи,

      Фарфоровый отметить стан.

      Ну, в общем, я не вышел рожей…

      Для вдохновения – стакан

      Залить в себя, тогда, быть может,

      Найду я нужные слова,

      Но красоту таку негоже

      Нам обсуждать… И так молва

      О ней сложила в Коктебелях

      Легенды, ах, читатель мой.

      Пока группешник песни пели,

      Все любовались только той,

      Что танцевала, как богиня.

      То был не танец, а полет.

      И на кого свой взгляд поднимет,

      Тому предъявит этот счет.

      И каждый оплатить готов был,

      Как на смотринах во дворце,

      А Горик в такт тихонько топал,

      Забыв улыбку на лице.

      И спев последнее «е-е»,

      Ансамбль замолк, готовясь снова

      Запеть, как двое на траве

      Укрылись небом, словно кровом.

      И выстрел-взгляд, как солнца блики,

      Направлен в Горика, а он

      Зачем-то кем-то был окликнут:

      – Давай сыграем роллингстон!

      И «Satisfaction»[2] от души

      Запел по-джаггеровски Горик,

      А для принцессы свет туши.

      Ах, Горик, горе, горе, горе.

      И не заладился роман

      В зеленых кущах Коктебеля.

      И словно сладкий яд-обман,

      Ее чудесный тонкий стан

      Не стал для Горика тем зельем.

      И он играл, и с кем-то ноги

      Привычно в море обмывал.

      Не будь, читатель, очень строгим,

      Таких историй ты не знал.

      А было то в далеко время —

      Мы строили социализм,

      Любили рок и ногу в стремя.

      Ну, потерпи чуточек, плиз.

      В столицу в сентябре вернувшись

      И к будням в плен, мы, как всегда —

      Работа, дождь, метро и лужи,

      И прочая е-ерунда.

      Принцесса? Да, наверное, Горик

      О ней не думал, и всерьез,

      Не вспоминал он и о море.

      Ответ, я думаю, так прост,

      Что долго объяснять не буду,

      Как строем девушки прошли,

      Которых было так нетрудно

      Гитарой, песней соблазнить.

      И вот однажды через месяц

      Раздался поутру звонок:

      – Привет, мы отдыхали вместе

      Принцесса – я…

      – Мой Бог…

      – Я

2

«Удовлетворение».