Чудеса без правил. Книга первая. Хоттабыч вернулся. Александр Воронцов

ведь должен человек хоть во что-то верить? А он ведь настолько во всём разуверился, что в душе образовалась какая-то щемящая пустота, которую срочно надо было заполнить. И если не было там любви и нежности к человеку, то, возможно, должна была появится любовь к богу?

      Однако Паша Ерёмин за последние несколько лет настолько ожесточился и, можно сказать, даже озверел. А события, которые произошли в его жизни, так сильно отразились на его характере, что ему было не до любви. Ну не верил он в то, что он, Паша, кому-то нужен и кто-то может его вот так запросто полюбить. А ведь как можно верить тому, кого не любишь и как можно любить того, кому не веришь?

      Отношения с богом у Паши были своеобразные. В бога он почти не верил. Ни в Христа, ни в Аллаха, ни в Будду, ни в какого-либо бога вообще. Вернее, он верил в то, что в мире имеется что-то такое – какая-то сила вроде бы есть, но действует очень избирательно и как-то совершенно нелогично. Мерзавцы живут припеваючи, а хорошие люди или умирают, или находятся в такой глубокой заднице – нищенствуют, страдают, болеют, и, в конце концов, тоже умирают. И где, скажите, божья справедливость? Где наказание за грехи? Ну и священники – эти жирные ублюдки, разъезжающие на крутых иномарках, жирующие за счёт своих прихожан, поучающие тех, как надо жить и чтить церковь – все они вызывали у Ерёмина просто дикое желание размазать их по асфальту. Настоящего священника он увидел лишь однажды – в тюрьме. Точнее, в следственном изоляторе. Отец Василий по субботам приходил к заключённым, чтобы служить в тюремной церкви, в которую превратили одну из камер. Но это было очень давно и с тех пор ни одного нормального служителя церкви Паша больше не видел.

      Поэтому, как бы веря в какое-то мистическое начало, которое всё же управляет этим миром, он общался с воображаемым господом, как со своим давним приятелем. Причём, с таким приятелем, который постоянно «косячил». И поэтому Паша часто, когда ему было особенно хреново и в очередной раз его накрывала волна тоски и хандры, выговаривал своему Господу за все его проколы.

      – Ты, ё… твою бога душу мать, какого х… опять ко мне приеб…ся?! Тебе, б…, мало? Семьи у меня нет, родины нет, работы нет, профессия моя на х… никому не нужна – что тебе ещё от меня надо, срань господня?! Тебе, с…ка, больше некому мозги еб…ть? Грешников тебе мало? Я не пью, не курю, баб не е…, монах, бля! Ем и то не каждый день! Работаю, как проклятый, детям все деньги отсылаю – а ты меня продолжаешь хера…ть?! Да пошёл ты, господи, на х…!

      Вот так примерно строился его диалог с богом, когда Паша жил в Португалии и работал на стройке. А потом, когда он сел в тюрьму, то продолжал общаться с богом в такой же экспрессивной манере. Если бы его набожные сокамерники-португальцы знали русский язык и смогли понять, какие речи этот странный «руссо» ведёт с Отцом Небесным, они бы пришли в ужас и моментально «выломились» бы из его камеры. Потому что с таким безбожником отказались бы сидеть даже не верящие ни в бога, ни в чёрта португальские цыгане, которых Паша напугал однажды до жути! Впрочем, как говорится, это была совсем другая история…