Театральный роман. Михаил Булгаков

школу, бреется каждый день и лежит на полу возле керосинки. Вы – трудный человек! – Затем он резко изменил голос и заговорил сурово: – Ваш роман Главлит не пропустит, и никто его не напечатает. Его не примут ни в «Зорях», ни в «Рассвете».

      – Я это знаю, – сказал я твердо.

      – И тем не менее я этот роман у вас беру, – сказал строго Рудольфи (сердце мое сделало перебой), – и заплачу вам (тут он назвал чудовищно маленькую сумму, забыл какую) за лист. Завтра он будет перепечатан на машинке.

      – В нем четыреста страниц! – воскликнул я хрипло.

      – Я разниму его на части, – железным голосом говорил Рудольфи, – и двенадцать машинисток в бюро перепечатают его завтра к вечеру.

      Тут я перестал бунтовать и решил подчиниться Рудольфи.

      – Переписка на ваш счет, – продолжал Рудольфи, а я только кивал головой, как фигурка, – затем: надо будет вычеркнуть три слова – на странице первой, семьдесят первой и триста второй.

      Я заглянул в тетради и увидел, что первое слово было «Апокалипсис», второе – «архангелы» и третье – «дьявол». Я их покорно вычеркнул; правда, мне хотелось сказать, что это наивные вычеркивания, но я поглядел на Рудольфи и замолчал.

      – Затем, – продолжал Рудольфи, – вы поедете со мною в Главлит. Причем я вас покорнейше прошу не произносить там ни одного слова.

      Все-таки я обиделся.

      – Если вы находите, что я могу сказать что-нибудь… – начал я мямлить с достоинством, – то я могу и дома посидеть…

      Рудольфи никакого внимания не обратил на эту попытку возмущения и продолжал:

      – Нет, вы не можете дома посидеть, а поедете со мною.

      – Чего же я там буду делать?

      – Вы будете сидеть на стуле, – командовал Рудольфи, – и на все, что вам будут говорить, будете отвечать вежливой улыбкой…

      – Но…

      – А разговаривать буду я! – закончил Рудольфи.

      Затем он попросил чистый лист бумаги, карандашом написал на нем что-то, что содержало в себе, как помню, несколько пунктов, сам это подписал, заставил подписать и меня, затем вынул из кармана две хрустящих денежных бумажки, тетради мои положил в портфель, и его не стало в комнате.

      Я не спал всю ночь, ходил по комнате, смотрел бумажки на свет, пил холодный чай и представлял себе прилавки книжных магазинов. Множество народу входило в магазин, спрашивало книжку журнала. В домах сидели под лампами люди, читали книжку, некоторые вслух.

      Боже мой! Как это глупо, как это глупо! Но я был тогда сравнительно молод, не следует смеяться надо мною.

      Глава 5

      НЕОБЫКНОВЕННЫЕ СОБЫТИЯ

      Украсть не трудно. На место положить – вот в чем штука. Имея в кармане браунинг в кобуре, я приехал к моему другу.

      Сердце мое екнуло, когда еще сквозь дверь я услыхал его крики:

      – Мамаша! А еще кто?..

      Глухо слышался голос старушки, его матери:

      – Водопроводчик…

      – Что случилось? – спросил я, снимая пальто.

      Друг оглянулся и шепнул:

      – Револьвер сперли сегодня… Вот гады…

      – Ай-яй-яй, – сказал я.

      Старушка-мамаша носилась