И однажды море тебя исцелит. Алина Рыкова

ночи, Ира говорила, что ты уже большая девочка. Но ты была еще малюткой. Ты не боялась темноты, но одна оставаться не хотела. И как-то раз, проходя мимо универмага, я увидел этого зайца. Он сидел в витрине, рядом с плюшевым медведем и большим желтым попугаем. Я решил, что он подойдет. Ты его сразу полюбила и всегда спала с ним.

      – Я бы его и в общежитие забрала, когда переезжала, – засмеялась я, – зайчик был моим другом. В школьные годы он столько слез моих впитал, что даже боюсь представить. Если что-то случалось, я всегда закрывалась в комнате, обнимала зайца и рыдала. Он меня понимал… «намного лучше мамы», – мысленно добавила я.

      Кажется, папа уловил перемены моего настроения и спросил: – У тебя всё хорошо? Ты выглядишь усталой и грустной.

      Я была в смятении. С одной стороны, хотелось всё рассказать папе – и о Коле, и о работе, о том, что я вообще не уверена в своей жизни и решениях. Но с другой стороны, что бы это изменило? Папа, возможно, понял бы меня, но чем бы он помог. В конце концов, это же всё мои решения, я сама их принимала и выбирала. Нет, не стоит грузить всем этим папу.

      – Нет, тебе кажется. Я просто всё ещё отхожу от забега в предпраздничной суете. Ты же знаешь, да, что я два дня делала мамины закупки? Если бы я не знала, что мы будем встречать новый год вчетвером, я бы точно решила, что нас будет как минимум дюжина.

      – Да, твоя мама умеет готовиться к праздникам с размахом. Кстати, думаю, тебе надо помочь ей. Побудете вместе на кухне, пока готовите и поговорите спокойно. Это не дело, что вы уже два месяца не разговариваете. Иди, попробуй наладить отношения.

      – Папа…

      – Лиза, я понимаю, что это может быть сложно, но хотелось бы Новый год встретить без ругани. Попробуй, ладно? Я поговорил с ней, теперь твоя очередь.

      – Хорошо, папа. Только оставь меня одну на пару минут.

      Папа подошел ко мне и обнял.

      – Всё пройдет хорошо, не волнуйся.

      И он вышел из комнаты. Я осталась одна в своем детском царстве. Я снова почувствовала себя ребенком, который нашкодил и ждет вердикта мамы. Только вот я ничего не сделала. Я просто отстаивала свое право жить так, как хочу. Я снова обняла своего зайца. Как в детстве, я искала в нем защиту и поддержку. И я ее находила. Посидев так несколько минут, я подошла к столу. В ящике лежали мои старые фотографии. Я не забрала их, когда переехала. Детские фотографии хранились где-то у мамы, я не очень любила их рассматривать. Я любила те, которые делала сама. Здесь были и лучшие фото моих подруг, которые делала я, фотографии природы, животных, красивых людей, которые я делала втихаря. И главное, мои фотографии. Почти все они были сделаны мной же с помощью таймера и штатива. На них я была совсем не такой. Я была живой, чувственной. Я вдруг вспомнила те ощущения, когда я была и фотографом, и моделью. Мне это так нравилось. Я стала перелистывать фотографии, и картинки юности закружились у меня в памяти – вот мы с подругами изображаем лесных нимф у ручья в красивых платьях, потом агенты 007, все одетые в черное. А вот мы на пикнике, на озере, изображаем крестьянок…

      Я