Недруг. Иэн Рейд

в лицо. Он направляет экран на меня.

      Щелк.

      Я даже не успеваю возразить.

      – Спасибо. А теперь, пока она не вернулась, я хочу с тобой поговорить. Понимаешь, да? Как мужчина с мужчиной. Что Грета тебе рассказала, Джуниор? Только давай честно. Будет лучше, если ты скажешь правду.

      Что он имеет в виду? Я не понимаю, на что он намекает. У нас с Гретой нет секретов друг от друга.

      Что она мне рассказала? А что она должна была мне рассказать? Спрашиваю я. О чем вы?

      Прежде, чем я успеваю что-то еще добавить, Грета возвращается со стаканом и ставит его перед Терренсом.

      – Ах да, отлично. Спасибо, Генриетта. С прошлого раза помню, какая из вашего колодца вкусная и холодная вода.

      Он выпивает стакан за раз.

      – Мне вот что интересно, – говорит он и поворачивается ко мне. – Мне интересно, Джуниор, вспоминаешь ли ты свою жизнь до.

      До чего? Спрашиваю я.

      – До того, как встретил Грету.

* * *

      До того, как встретил Грету. До Греты.

      Трудно вспомнить, что было до нее. Да я и не хочу.

      То, что было до, не имеет значения.

      Важно то, что у меня есть сейчас. Грета – вот, что важно. Она – моя жизнь, мое все. Юность моя была непримечательной, заурядной. Мы все играем какие-то социальные роли, и у меня была своя: посредственная, невыдающаяся, малозначительная. Человеческий аналог ноля.

      Я всегда это понимал, но только недавно осознал, что всякий раз, когда размышляю о прошлом, то чувствую, как сильно хочу все забыть. Не хочу к нему возвращаться. Не могу. И думать не могу о тех годах. Только идти вперед. Я равнодушно переносил дни одиночества. Грета все изменила. Благодаря ей моя жизнь обрела цель. Я нашел причину для существования.

      Так что я отказываюсь оглядываться назад. Мне и не нужно. Я не собираюсь вспоминать то время только потому, что Терренсу интересно. Я не его питомец, не его игрушка. В тех годах нет ничего, что вызывало бы у меня желание погрузиться в воспоминания и держаться за них. Нам и так достается не слишком-то много места для воспоминаний, так что нет причин тратить его на то, что происходило давным-давно. Тогда я и собою-то не был. Я был кем-то другим – меньше, ничтожней того человека, которым являюсь ныне.

      Нельзя утолить отчаяние. Отчаяние не любит одиночества. Отчаяние всегда ищет компанию. Но я отчаяния не чувствую. Не сейчас. Я двигаюсь вперед.

      На самом деле, с того времени, до Греты, у меня нет ни одного яркого воспоминания. Все они сливаются в размытый туман.

      Наверное, человек вроде меня легко забывает.

* * *

      Нас будит громкий стук в дверь. Бум-бум-бум-бум-бум. Я просыпаюсь первым. Сажусь в кровати. Сначала не понимаю, что происходит.

      Стук становится легче, нежнее. Вчера мы попрощались с Терренсом в гостиной. Даже не проводили его до двери. Я смотрю на Грету. Она растянулась на животе. Под тонкой простыней мы оба обнажены. Она вздыхает и открывает глаза.

      – Который час? – спрашивает она, не поднимая щеки с матраса.

      Я всегда считал, что в определенные моменты красота Греты просто сияет, –