Наследники легенд. Трейси Деонн

машины. – А вы обе со мной.

      Элис сидит рядом со мной, руки дрожат у нее на коленях. Я смотрю на светящиеся синим часы в патрульной машине. 22:32. Мы едем по темной пустой дороге, ведущей к кампусу, уже десять безмолвных минут. Мы обе никогда раньше не ездили в полицейских машинах. Здесь пахнет кожей, оружейным маслом и еще чем-то острым и мятным. Мой взгляд цепляется за круглую черно-зеленую жестянку с жевательным табаком Skoal Classic Wintergreen в подставке для стакана между двумя сиденьями. Фу. За металлической сеткой, разделяющей задние и передние сиденья, виднеется пыльный ноутбук, прикрепленный к центральной консоли. Под ней свалены в кучу какие-то электронные приспособления с извивающимися проводами, переключателями и шкалами. Помощник шерифа, на форме которого написана фамилия «Норрис», возится с радиоприемником, пока из трескучего динамика не раздается припев Sweet Home Alabama.

      Мне шестнадцать. Я достаточно бдительна. Я слышала истории от дядей и двоюродных братьев – да даже от папы – об облавах и задержаниях. Я смотрела видео в Интернете. Сидя в машине, я вспоминаю эти картины, и сердце начинает гулко колотиться. Не знаю, найдется ли в этой стране хоть один темнокожий, который со стопроцентной уверенностью сможет сказать, что чувствует себя в безопасности рядом с полицейским. Не в последние несколько лет. А возможно, и никогда. Может, кто-то где-то есть, но я уж точно таких не знаю.

      Элис сидит неподвижно и прямо, как доска, пристально глядя в окно на бесконечную стену проносящихся мимо темных деревьев. Сидящий впереди Норрис постукивает большими пальцами по рулю и тихонько подпевает: «Боже, я иду к тебе домой…»

      – Элис, – шепчу я. – Кое-что случилось.

      – Я с тобой не разговариваю.

      – Ну же, – шепчу я. – Там, у костра, там было… – Боже, я даже не знаю, с чего начать. – Похоже, там была драка…

      – Прекратить болтовню, – приказывает помощник шерифа. Я ловлю в зеркале его взгляд. Он поднимает бровь, словно говоря: «Ну, рискни же, скажи что-нибудь». Я опускаю глаза и отвожу взгляд.

      Через несколько минут Норрис заговаривает сам.

      – Каролинский, значит. Мой сынок подавался туда пару лет назад – и не прошел. Трудно туда попасть. И дороговато.

      Ни я, ни Элис не знаем, что на это сказать.

      – Как вы все это проворачиваете?

      Мы обе молчим. Проворачиваем что? Как проходим туда или как оплачиваем? Элис отвечает первой:

      – Стипендия.

      – А ты, подружка? – Норрис ловит в зеркале мой взгляд. – Полагаю, как малоимущая?

      Элис застывает, а у меня волосы на затылке встают дыбом. Я не его подружка, и мне не стыдно получать финансовую помощь, но он спрашивает не об этом. «Позитивная дискриминация?» – как бы говорит его понимающая ухмылка.

      – За хорошую учебу, – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, хотя это в любом случае не его дело.

      Он усмехается.

      – Как же.

      Я выдыхаю, ощущая волну бессильной ярости. Пальцы впиваются в бедра, напряжение сковывает меня из-за всего, что я хочу, но не могу сказать сейчас.

      Через несколько минут машина замедляет