Время перерождения. Эдуард Дроссель

пока тот не перестаёт вонять. Ставлю стакан на место, закрываю шкафчик и возвращаюсь к работе, делая вид, будто не замечаю злобно-задумчивых взглядов солдатни.

      Я никогда раньше не занимался физическим трудом, а если и занимался, то ничего об этом не помню. С непривычки тело быстро начинает ныть и болеть. Ломит поясницу, запястья и плечи. Хочется всё бросить и сбежать, однако, я терплю и стараюсь соответствовать заповеди о добывании хлеба насущного в поте лица. Переход на новый уровень Мета-игры стоит любых жертв, к тому же надо мной висит дамоклов меч в лице Братка и Куратора и мне каким-то образом предстоит пройти челлендж, иначе меня отправят вслед за Марчеллой… А у меня, хоть убейте, ни одной идеи, как этот челлендж проходить.

      Через какое-то время к монотонным шумам добавляется диссонирующее потрескивание, словно где-то что-то вот-вот отломится. Не имея никакого опыта по пролетарской части, я отмечаю этот странный звук, но не обращаю на него внимания. Вокруг слишком много всего происходит и у меня вроде как нет оснований не воспринимать всю звуковую гамму, как естественную часть окружающего производственного процесса. Сталкеру Мета-игры иногда не хватает должных критериев оценки.

      Пидарася пресс, я наполовину забираюсь внутрь него – торс там, а ноги торчат снаружи. Я пытаюсь заново погрузиться в квазитранс, в нём работается легче. Вот только мне снова мешают. Вторично чьи-то мозолистые руки хватают меня за робу и вытаскивают наружу. В тот же миг приваренные в пазах уголки отскакивают и звонко рикошетят в разные стороны. Натянутая струна тельферного троса лопается, бьёт стальным хлыстом в окно и вышибает почерневшие от грязи стёкла. Многотонная стальная заглушка обрушивается вниз с такой силой, что по станине и по полу прокатывается дрожь, а забетонированное основание пресса разверзается широкой трещиной.

      Если бы я остался внутри, заглушка передавила бы меня пополам, как корабельный люк капитана Даладье в фильме «Звёздный десант»…

      и) Секретные эксперименты

      Любой на моём месте наложил бы в штаны от осознания того, что чудом избежал смерти, но я под таблеткой и я невозмутим.

      – Спасибки, бро! – оглядываюсь я назад и вижу шнурка, работавшего на каком-то из ближайших станков, не помню уже, на каком. Видок у солдата ошалелый, словно это он, а не я только что ощутил на затылке дыхание костлявой старухи с косой.

      Чтобы стройбатовца не хватил удар, делюсь с ним химической музыкой.

      – Держи, друг, полегчает. Ещё раз респект за то, что быстро среагировал. Было бы чертовски неприятно сегодня умереть.

      Шнурок без вопросов и возражений глотает таблетку и жмёт мне руку. Клешни у нас обоих одинаково грязные.

      – Юра.

      Я отвечаю на рукопожатие.

      – Сэм. Буду теперь всем говорить, что в рубашке родился. А сегодняшнюю дату сделаю второй днюхой…

      Юрка не реагирует на мои плоские шутки и съезжает на пол. Его бьёт трясучка.

      Через цех в нашу сторону тяжело и грузно, по-слоновьи, топает Бугор. За ним прихрамывает