Суккуб. Метаморфозы (сборник). Ольга Берг

без бровей и ресниц, сплошная кожа, глянцевая, как загустевшая свежая кровь на солнце. Она казалась инородным телом среди пышной темной зелени.

      – У тебя есть имя? – спросил он.

      Суккуб встрепенулась, проморгалась.

      – Алма, – ответила она.

      – Спой мне эту песню целиком, пожалуйста, – просил он.

      Суккуб улыбнулась сонно и негромко запела.

      Амадеус закрыл глаза, сердце кольнуло от осознания бренности суетливой человеческой жизни, которая наполнена миражами, ядом гордыни, бесполезной погоней за удовольствиями, в надежде воскресить хоть на мгновение умершую душу. Он вдруг почувствовал стыд за то, что был сотворен человеком, и омерзение к собственной оболочке, а следом укор себе за эту ненависть, за претензию к Творцу. Из души всплывало красное облако, жар, который душил его до слёз. Какой это язык, греческий или арабский? Невозможно понять сразу, слишком красивая мелодия и голос, чарующий, останавливает мысли, усыпляет сознание, тогда начинаешь слышать душу. Эта песня тронула тайные струны в глубине его ещё неоткрытой сути, вызвала щемящее чувство, сентиментальную боль, которую он похоронил в себе давно, будто в одной из прошлых жизней. Зов сердца слышал он в этой мелодии и многое бы отдал, чтобы понять его смысл.

      Песня давно уже кончилась, Амадеус сидел погружённый в полусон. Словно занавес едва приоткрылся и оттуда лился свет, который причинял боль, но истаивал, оседая теплым золотистым пеплом на ледяное сердце. Тогда душа, уставшая от циничной маски гордеца, обрела покой, вслед за ней, второй волной приходил покой как искупление за ненависть и неприятие человеческого рода.

      Суккуб разбудила его, когда уже сгустились сумерки, подала гроздь винограда и хлеб.

      – Почему ты не ешь? – спросил Амадеус.

      Она улыбнулась.

      – Мне нужно мало, чтобы утолить голод, – сказала она.

      – Ты не замерзла сегодня? – спохватился вдруг Амадеус.

      Алма покачала головой.

      – Мне не холодно, – ответила она. – Наше тело устроено иначе.

      Весь день они брели по бесконечному лесу. Амадеус, задумавшись, то и дело запинался об коряги, а суккуб бесшумно шла впереди, изогнув полукольцом свой красный длинный хвост. Амадеус смотрел иногда на его пышную кисточку и, пошатываясь, следовал за ней, как за маяком. К вечеру он почувствовал усталость и попросил суккуба сделать привал. Они съели то, что осталось от завтрака, и Амадеус, растянувшись на траве, по привычке стал рассматривать растения, которые окружали его и повторял их названия в уме, будто смешивал между собой, чтобы сделать бодрящий эликсир. Он усмехнулся от того, что даже сейчас не переставал мысленно собирать травы и вспоминать свойства каждой из них. Суккуб заметила это или увидела его мысли.

      – Продолжаешь читать растения? – спросила она.

      Амадеус сел, стал говорить ей названия цветов и трав и рассказывать, какие снадобья от каких болезней можно приготовить из них. Алма внимательно