Заполье. Петр Краснов

– гражданские, если разобраться, все до единой. Было б из-за чего воевать, собачиться…

      – Но нельзя ж не спросить…

      – Скажите, какой он любознательный мальчик… Себя спрашивайте – себя! Здесь каждый сам спрашивает, сам и отвечает. А ответ со стороны, советы… Я ему насоветую, он жизнь на это положит, лоб расшибет, расплюется с нею, с жизнью, вдрызг, а остаток дней на меня злобиться будет, анонимки Господу Богу, доносы писать… так?! Так. – «Мальчик»… Непохоже было, чтобы просто его словами несло, хотя поговорить-то он любитель; от ответа уходил – о той самой цели, декларациями своими отделывался, декламацией. – И потому свобода выбора здесь – безусловна. В нем, выборе, соль твоя и смысл… откуда мне знать соль твою? Своя всю… э – э… все кишки проела. Уразумей, приди и сам скажи – лишь так решается насущное. Не спрос, а предложенье ценятся тут. Деяние то есть, оно ж и условием существования личности является. А если своей не хватает силы на замысленное – объединяться, товариществом брать… мы ж разумные, мы многое можем! «Возьмемся за руки, друзья» – это что, пошлость? Нет – высшая простота! Или уж, на худой конец, силу найти, текущую в направлении твоих целей, присоединиться. То есть, ежели высоким штилем, причастность к большой деятельной идее обрести, актуальной, за которой будущее… А болтаться вокруг двух-трех мыслишек, колебаться, движенье духовное вверх движеньем мнимым, колебательным подменять, охотой к перемене мест… чисто русский это уход от дела, скажу я вам! Стоит – не стоит, делать дело – не делать… Где книжка ваша? Рукопись – где?! – И руку неожиданно выбросил к нему, длань свою с узловатыми и словно от нетерпенья подрагивающими пальцами. – Дайте! И завтра, нет – через месяц-другой я издам ее, и на всех она будет углах, задешево, на каждой кухне интеллигентской! И на московские пошлем, пусть эти… челноки эти читают, ностальгируют по роду своей прошлой деятельности, онанируют…

      – Вы?!

      – А почему не я? Или друзья мои, какая разница… Но ведь рукописи-то, извиняюсь, нет!

      – Ну, книжка… Но и время не совсем попусту провел, это вы зря.

      – А я этого и не говорил – знаете же, как читаю ваше… Но вот сколько уже – два, три года ли, как разговор о книжке был? И какие годы! Нет, не могу я о них не жалеть… Но книга – ладно: это дело духа, своего рода откровение, и… Разовое в чем-то, не для дней и лет – для времен. А – газету если, положим? Для той же интеллигенции, для всех и, само собой, интеллигентную в меру, без слюнявости? Патриотическую, да, но и без брутальности обкомовской – атавистической, вот именно, а то у шефа вашего торчит она то и дело как… как шерсть из-под манишки. – Глаза его уже смеялись. – Что, слабо?!

      – Слабо там или нет – не вопрос… возможности где?

      – Есть возможности. Все.

      – Позвольте… Новую, хотите сказать, газету? Чью?

      – Нашу. Какую мы сделаем. Присоединиться зову – почем зря, что ль, распинался я тут…

      – И… в качестве кого?

      – Мотора. И руля заодно, иначе какой мне смысл предлагать, а вам – соглашаться. Меньшее не